Музыка затихает.
Тишина.
Целую секунду мне страшно. А ну как вообще не будут хлопать?
А потом зал взрывается аплодисментами.
Тиффани встает, я тоже. Многократно отрепетированным движением беру ее за руку и раскланиваюсь — а овации еще громче, и все зрители поднимаются с кресел.
Я взбудоражен, опьянен успехом и все же грущу, что никто из родных и близких не пришел меня поддержать. И тут…
— И! Г! Л! З! Иглз!
Я в жизни не слышал ничего громче!
Поднимаю глаза на дальние ряды и вижу не только Джейка, Кейтлин и маму, но еще и Скотта, и толстяков, и Клиффа, и «Азиатский десант» в полном составе. Они все в футболках «Иглз», я смеюсь, а они принимаются скандировать:
— Баскетт! Баскетт! Бас-кетт!
Ронни в переднем ряду с гордостью улыбается мне. Когда мы встречаемся взглядом, он показывает большие пальцы. Вероника тоже улыбается, и малютка Эмили, а миссис Вебстер плачет и улыбается одновременно — вот тогда я понимаю, что наш танец был действительно прекрасен, раз уж растрогал ее до слез.
Мы уходим за сцену, где нас тут же окружают школьницы.
— Господи, это было просто изумительно! — говорят они наперебой, широко распахнув глаза.
Видно, что они все восхищаются Тиффани — еще бы, ведь она превосходный танцор и талантливый хореограф.
Наконец Тиффани поворачивается ко мне:
— Ты был великолепен!
— Да нет же, это ты была великолепна! — возражаю. — Как думаешь, мы выиграли?
Она улыбается и смотрит под ноги.
— Что такое?
— Пэт, я должна сказать тебе кое-что.
— Что?
— Нет никакого золотого кубка.
— Что?!
— В «Прогони депрессию танцем» нет победителей. Это просто показательные выступления. Я выдумала про призы, чтобы ты выложился по максимуму.
— Ах вот как.
— И это сработало! На сцене ты просто блистал! Спасибо тебе. Вот теперь я согласна быть твоим посредником, — добавляет Тиффани, а потом целует меня прямо в губы и долго держит в объятиях.
Поцелуй соленый на вкус, и мне ужасно неловко оттого, что Тиффани обнимает меня так страстно перед несовершеннолетними девчонками, тем более что я без рубашки и со свежевыбритым торсом. Я уже молчу о том, что мне не нравится, когда ко мне прикасается кто-либо, кроме Никки.
— Раз мы закончили с танцами, могу я снова говорить об «Иглз» и футболе? Просто меня там целая толпа фанатов ждет.
— После такого танца ты можешь делать все, что тебе захочется, — шепчет мне Тиффани, и я еще долго стою, дожидаясь, когда она меня отпустит.
Я переодеваюсь в кладовке и сижу там, пока Тиффани не объявляет, что раздетых подростков за сценой больше не осталось. Тогда я выхожу поприветствовать свою группу поддержки. Спрыгиваю со сцены, и тут же подходит миссис Вебстер, хватает за руки и заглядывает в глаза:
— Спасибо.
Она все смотрит и смотрит на меня не отрываясь и ничего больше не говорит, так что становится не по себе.
— Мама хочет сказать, что сегодняшний вечер очень много значит для Тиффани, — в конце концов подает голос Вероника.
— Пэп! — кричит крошка Эмили, показывая на меня.
— Точно, Эми, — радуется Ронни. — Это дядя Пэт.
— Пэп! Пэп! Пэп!
Мы все смеемся, а потом до меня доносится дружный рев пятидесяти индийцев:
— Баскетт! Баскетт! Баскетт!
— Не мешало бы тебе поздороваться с буйными поклонниками, — улыбается Ронни, так что я поворачиваюсь и иду по проходу туда, где колышется море зеленых футболок.
По пути меня хлопают по спине другие, незнакомые зрители, и все поздравляют.
— Как же хорош ты был на сцене! — восхищается мама, обнимая меня. Она, похоже, удивлена моими танцорскими способностями. — Я так горжусь тобой!
Я обнимаю ее в ответ.
— А папа здесь?
— Забудь про папу, — отвечает Джейк. — Тут шестьдесят с лишним диких мужиков ждут не дождутся, чтобы отвезти тебя на самую феерическую предматчевую тусовку в твоей жизни.
— Надеюсь, ты сегодня не планировал спать, — говорит Кейтлин.
— Ну что, готов положить конец проклятию Пэта Пиплза? — спрашивает Клифф.
— Чему?
— С тех пор как ты перестал следить за матчами, «Птички» вообще ничего не выиграли. Так что сегодня мы примем самые крутые меры, чтобы покончить с этим проклятием, — отвечает за него Скотт. — Будем ночевать в автобусе «Азиатского десанта», прямо возле парковки у комплекса «Ваховия», а на рассвете, как проснемся, сразу же начнем готовиться к матчу.
— Ашвини уже ждет нас за углом, — добавляет Клифф. — Ты готов?
Я в легком ступоре: столько новостей вывалилось на меня разом, и к тому же я ведь только-только закончил блестящее выступление. Конечно, хотелось бы насладиться триумфом несколько дольше десяти минут.
— Но у меня подходящей одежды с собой нет.
На что мама вынимает из спортивной сумки, которую я раньше не приметил, баскеттовскую футболку.
— Здесь все, что тебе нужно.
— А как же лекарства?
Клифф поднимает пакетик со всеми моими бутылочками.
Не успеваю я и рта раскрыть, как «Азиатский десант» принимается еще громче скандировать:
— Баскетт! Баскетт! Баскетт!
Толстяки поднимают меня и на руках выносят из зала. Мы проходим мимо фонтана с живыми рыбками и дружно вываливаемся из отеля «Плаза» на улицы Филадельфии. И вот я уже в зеленом автобусе, пью пиво и пою: «Вперед, орлы, вперед, к победе прямиком».
Добравшись до Южной Филадельфии, делаем остановку «У Пата», чтобы купить сырных сэндвичей. Готовят долго — нас же шестьдесят с лишним ртов, — но никому и в голову не приходит пойти в соседнюю забегаловку, «У Джино», ведь всем известно, что сэндвичи там гораздо хуже. И вот мы уже у комплекса «Ваховия». Останавливаемся прямо у ворот, чтобы утром первыми рвануть на парковку стадиона, — можно считать, что счастливое парковочное место нам гарантировано. Мы пьем пиво, поем, бросаем мяч, слоняемся туда-сюда; раскатываем рулоны искусственной травы и играем в кубб при свете уличных фонарей; и хотя я выпил всего две или три бутылки пива, я всем подряд признаюсь в любви, ведь они пришли на мое выступление, и еще раскаиваюсь вслух, что пришлось забросить футбол в самый разгар сезона, но так было надо, просто я не могу объяснить почему — а в следующий миг я уже в автобусе, и меня будит Клифф.
— Ты забыл принять лекарства.
Проснувшись утром, обнаруживаю, что моя голова лежит на плече у Джейка; тот все еще спит. Как хорошо, когда рядом брат! Я тихонько встаю и осматриваюсь: Скотт, Клифф, толстяки, индийцы — все до одного спят в автобусе. На каждом сиденье по двое или трое, полусидят, положив головы на плечи друг к другу. Мы все здесь братья.
На цыпочках прохожу мимо Ашвини, который дрыхнет на водительском сиденье с широко открытым ртом.
Выбравшись наружу, устраиваюсь на клочке газона между улицей и тротуаром и делаю те же отжимания и приседания, которые привык выполнять каждое утро в психушке, когда у меня еще не было ни собственной штанги, ни велотренажера, ни «Стомак-мастера-6000».
Примерно через час пробивается первый луч солнца.
Во время последней серии приседаний я чувствую, что сжег все калории от сырных сэндвичей и выпитого накануне пива, однако чего-то как будто не хватает — хочется пробежаться. И я бегу несколько миль, а когда возвращаюсь на парковку, мои друзья все еще спят.
Останавливаюсь рядом с Ашвини и смотрю на всех. Словами не передать, как мне радостно оттого, что у меня так много друзей — целый автобус.
Тут я вспоминаю, что ушел из отеля, не попрощавшись с Тиффани. От этого мне немного стыдно, хоть она и сказала, что теперь, после такого прекрасного выступления, я могу делать все, что хочу. А еще мне не терпится написать первое письмо Никки. Но впереди важный матч, о нем тоже надо подумать; к тому же понятно, что победа «Иглз» — единственное, что может сгладить острые углы между мной и отцом, на нее только и надежда. Я даже тихонько молюсь Богу — наверняка Он впечатлен моим вчерашним танцем; может, даст поблажку хотя бы на сегодня. Глядя на лица спящих, я осознаю, как же мне не хватало зеленых братьев, и предвкушаю новый день.