— Ну? — задал вопрос полковник Марч. — Что сделал Дэйвос? Он сделал то, что сделали бы вы, если бы шли и увидели на мостовой бумажник, набитый сотенными банкнотами, лежащий прямо перед вами.
Снова Джерри Уинтон увидел тускло освещенный тупик. Он услышал, как плещется дождь, и увидел нечто пролетевшее и сверкнувшее у лампы над дверью. И мимо луча маяка над головой. И увидел фигуру Дэйвоса, резко остановившуюся и смотревшую на что-то.
— Я полагаю, — продолжил Джерри, — что он остановился и подобрал бумажник.
— Да, — подтвердил полковник Марч. — Вот и вся грустная история. Вы бы наклонились так, что ваше тело стало бы параллельно земле. Ваш затылок был бы отличной мишенью для того, кто стоял сорока футами выше с острым как игла ножом, лезвие которого намного тяжелее ручки. Убийце оставалось только просто опустить свой нож. Разжать пальцы и уронить его. Гравитация сделала все остальное. Друг мой, вы смотрели прямо на это убийство и ничего не видели. Вы не увидели потому, что движущая поблескивающая стена дождя — это своего рода серебристый занавес, который опустился перед дверной лампой и лучом маяка. Он прикрыл падение тонкого, длинного лезвия, сделанного из блестящего металла. За этим занавесом незримо передвигался наш гениальный друг доктор Хеберт, который мог бы рассказать, если бы его можно было уговорить.
Но доктора Хеберта невозможно было уговорить, даже когда его забрали. А Джерри Уинтон и Элеонора Худ пошли домой сквозь летний рассвет, под серебристым небом. И к тому времени, когда добрались до отеля, обнаружили, что у них есть определенное количество общих знакомых.