Проснувшись тогда ранним утром, лже-священник попытался собраться с мыслями: снилось ли ему что-нибудь, почувствовал ли он волю и власть Тинктара? Хоть какое завалящее знамение? Но нет, ничего так и не вспоминалось. Хорошо было бы украдкой посмотреть на Ключ Предрасположенности, конечно. Но увы, амулет, висевший у него на шее, был укрыт от глаз специальным темным мешочком, снять который могли только два первосвященника — и произойти это должно было только после второго испытания, в храме Армана. А посему Юрай положился на волю судьбы, предоставив событиям развиваться своим чередом. И через несколько часов он уже шагал вместе с отцом Перфилием по дорожке, соединяющем два полухрама. Шагал, преисполненный надежд и нетерпеливого ожидания. Настораживал только последний короткий разговор с настоятелем Тинктарова храма, перед самым выходом.
— Скажите, достопочтенный, — голос отца Перфилия был тих и вкрадчив. — Вы ведь из Энграма, из самой столицы. А знакома ли вам по Вильдору некая леди д'Эрве?
— Энцилия? О да, разумеется, — Юрай был несколько удивлен и даже встревожен этим вопросом. — А почему вы об этом спрашиваете, отче?
— Мне довелось услышать, что означенная леди д'Эрве заинтересована в успехе вашей поездки с господином бароном. Так ли это? — продолжал гнуть свою линию Перфилий.
— Да, ваше священство, именно так. Но осмелюсь снова спросить: отчего в Островском скиту столь пристальный интерес к нашим энграмским делам?
Настоятель слегка замедлился с ответом, сосредоточенно размышляя.
— Давайте скажем так: друзьям леди д'Эрве всегда будут рады в храме Тинктара. В любом его храме — и здесь, в Островском скиту, и в любом другом уголке Круга Земель. Только не спрашивайте меня, почему. Просто примите как данность, и не погнушайтесь воспользваться при случае.
У входа в «светлый» храм Юрая встретил сам настоятель Архелой. А рядом с ним переминался с ноги на ногу дружище Влад Зборовский, оживленно рассматривающий храмы и постройки Скита.
— Милости просим, достопочтенный! И вас, милорд, также приглашаю присоединиться к нашему служению.
Как понял Юрай еще из прежнего разговора с обоими настоятелями, испытания в двух храмах обязаны были разниться как день и ночь. И изрядно проголодавшийся энграмский гость был отнюдь не удивлен, хотя и донельзя обрадован видом ожидавшего их обильно накрытого стола — ведь за аскезой и воздержанием не могут не последовать щедрые дары! Удивляться стоило лишь тому, что стол этот был накрыт не в трапезной, а в центральном зале храма, в непосредственной близости от статуи Армана-Созидателя.
На эту статую Юрай обратил внимание еще вчера. Собственно, на нее и нельзя было не обратить внимания — изваяние из золота размером чуть больше человеческого роста доминировало над всем храмовым пространством и было видно отовсюду. Арман Первотворящий был изображен здесь, как и принято, в образе крепкого мужчины средних лет с чуть откинутой назад головой. Белая шелковая драпировка оставляла открытыми его широкую грудь и крепкие руки, в одной из которых он держал на протянутой ладони крупное яблоко. На лице божества застыла широкая и добрая улыбка.
Произнеся короткую молитву, Архелой пригласил всех вкусить от приготовленных яств. Там действительно было на что посмотреть: фаршированные утиные яйца, грибные и луковые запеканки, копченая оленина, рыба едва ли не двадцати пяти сортов, всевозможные соленья — и ведь это лишь только закуски. А дальше, как выяснилось, последовала и знаменитая архиерейская уха, которую Юрай уже успел отпробовать в гостях у Всесвята, верховного мага Белозерского царства (о чем он, разумеется, первосвященнику рассказывать не стал), и седло барашка под соусом из можжевеловых ягод… Еда была изысканной и вкусной, хотя и необычно острой и пряной по меркам белозерской кухни.
Стол был накрыт на четверых. Четвертой участницей трапезы оказалась супруга настоятеля — преподобная Феора, дородная светловолосая женщина средних лет с широкими скулами, изрядных размеров грудью и уже отчетливо наметившимся вторым подбородком. Жрецам Армана, в отличие от служителей Тинктара, жениться дозволялось — и они, как правило, отличались крепкими семьями с большим количеством детей. Так и при взгладе на Феору не было не малейшего сомнения, что она успела уже родить и выкормить не одного ребенка.
Застольная беседа была неторопливой и ни к чему не обязывающей, первосвященник регулярно подливал всем какой-то особенной храмовой настойки на местных кореньях, но при этом, как отметил Юрай, внимательно следил за тем, чтобы ни один из его гостей не переходил грани умеренности в еде или выпивке. Была и еще одна странность: сегодня за столом прислуживали только женщины — несколько молодых послушниц в цветастых льняных сарафанах и пара жриц постарше.