И тем сильнее вызревала в нем день за днем ненависть к стране иной, прежней — к стране, родившей и взрастившей его, вознесшей было на вершины власти, но потом предавшей и изгнавшей. Ненависть к Энграмскому княжеству и ко всему, что его составляло: к недалеким и косоруким властителям, к жадным и нахрапистым дворянам, к зажравшимся сверх всякой меры жрецам, к ленивому и тупому простонародью, к донельзя обнаглевшей нежити всех сортов — от вонючих леших и похотливых ведьм до титулованных кровопийц-вампиров, прячущихся под личинами утонченной и избалованной столичной знати…
Но особенно много яду и желчи накопил лорд Сальве в своей душе на коллег по энграмскому магическому цеху, с немалой радостью воспринявших его уход из Обсерватории. При этом, поразительным образом, особенного зла к леди Клариссе, неожиданно усевшейся на еще не успевшее остыть из-под его задицы кресло верховного мага княжества, он как раз не питал. Нет, Сальве не завидовал ни ее нынешнему положению, ни обретенному впридачу графскому титулу — на роль самостоятельной фигуры Кларисса явно не тянула. Она никогда не хватала звезд с небес и не рвалась к высшим постам, в бытность Вачи верховным магом княжества вполне довольствуясь своим скромным, но надёжным положением «высокой волшебницы» и нисколько не претендуя на большее. В том, что ее случайное, экспромтом Великого Князя, возвышение долго не продлится, волшебник не сомневался ни минуты: не было для этого у «мадам» ни необходимого куража, ни цепкой и отчаянной воли к власти, ни гениальных способностей к магии… Не говоря уже о готовности шагать по чужим головам, совершенно необходимой для любого, претендующего на верховную власть.
О нет, всю свою злобу и ненависть Сальве приберег для другой смазливой бабёнки с золотым университетским значком — для этой невесть что возомнившей о себе леди д'Эрве.
— Из молодых, да ранняя, блин!
Лично с Энцилией лорд Сальве не встречался никогда, но документы из Университета, приложенные к представлению на практику, изучил досконально — и характеристику, и отзывы руководителей. Все сходились на том, что выпускница хотя и наделена немалыми способностями, особенно по классу трансформаций и превращений, но слишком легкомысленна, чтобы упорным каждодневным трудом взойти к истинным вершинам магических искусств. Волшебница второго, ну в крайнем случае первого ранга при каком-нибудь не слишком высоком дворе — но не более того. Именно поэтому, кстати, она и не получила практики ни в Эскуадоре, ни в Шахваре, хотя и подавала заявление в обе эти столицы. Да и поступить в аспирантуру при самом Хеертонском Университете ей тоже не предложили. А от мест в Пятикамске и Сомье она гордо отказалась сама, выбрав пусть и последний из возможных, но все-таки столичный город.
И теперь Вачи нисколько не удивлялся её крутому взлету в фаворитки Великого Князя, а заодно и попаданию в ближайший круг Тацианы. Благо свет не без добрых людей, и все скандальные сплетни о событиях при дворе Ренне и в Обсерватории он получал свежеиспеченными.
— Шлюхой она была, шлюхой и остается! Шлюхой и вертихвосткой. Рассчитывает в постели заработать то, на что ей честным порядком никогда ни старания, ни усердия не хватит. Под князя уже легла, а завтра и под княгиню ляжет, недаром ведь и с Клариссой по этому блудному делу уже снюхаться успела. Притёрлась, можно сказать, — волшебник криво усмехнулся, наглядно и в деталях представив себе процесс этого бабского взаимного «притирания». — Погоди-погоди, новоиспеченная графиня: не пройдет и пары лет, как твоя подопечная уже из-под тебя высокое кресло бодренько и вышибет. Для себя самой, естественно!
Сам того не замечая, лорд Сальве распалился уже до последней степени, и его злость требовала немедленной разрядки. Но какой? Не сжигать же дотла тот роскошный дом, в котором он едва обустроился…
И вдруг до его обострённого злостью слуха донесся какой-то шорох и легкий писк над полом.
— Тут что, мыши водятся? Вот и прекрасно!
Через минуту кусок вытащенного из буфета сыра уже лежал на полу, окутанный дымкой простенького заклинания «притягательного вкуса». А еще минутой позже бедная, ничего не подозревающая серая мышка завороженно облизывалась у этого мянящего кусочка… До тех пор облизывалась, пока не ухватили ее крепкие мясистые пальцы расплывшегося в недобной улыбке мага.