Ты думал – шито-крыто,Ты думал – нож на дне,Проплата в Дойче банке,Но губерния в огне.Губернатор, как сладко пахнет дым,Уже недолго, губернатор,Осталось оставаться молодым.
Под рубашкой от БриониНаколки на груди,А мертвых журналистовБез тебя хоть пруд пруди.Губернатор,Труби отбой полкам,Из центра, губернатор,Пришел сигнал скормить тебя волкам.
Забудь квартиру в Ницце,Грядет девятый вал;Поздно суетиться,Запрись с ружьем в подвал;Губернатор,На зоне учат – жизнь – это бой;Еще не поздно, губернатор –Но, впрочем, думай сам,Господь с тобой.
Не было Такой
Я знаю одну песню, летит, не касаясь земли;Лето не сожжет ее, январь не остудит;Хочешь ругай ее, хочешь хвали –Но не было такой и не будет.
Я знаю одну песню на вкус, как пожар,Попробовавший раз не забудет.Хватило б только сил самому возвратить этот дар.Не было такой и не будет.
А в темных аллеяхАнгелы плетут кружева,И все мои слова смыты дождем;И эхом в тишине едва-едва:«Любимая моя, пробьемся…»
Так тому и быть: Да значит да;От идущего ко дну не убудет;А в небе надо мной все та же звезда.Не было другой и не будет.
Любовь во время войны
Не помню, как мы зашли за порог,Но вот тяжелое небо над разбитой дорогой,В конце которой врут, что нам обещан покой.Над нами развернуто зимнее знамя,Нет лиц у тех, кто против; лиц у тех, кто с нами;Не смей подходить, пока не скажешь – кто ты такой.
На улицах ярость ревет мотором.Закатан в асфальт тот лес, в которомНам было явлено то, чего не скажешь в словах;Я слышу работу лопат;На нас направлены ружья заката,Но скоро их патроны станут взрываться прямо в стволах.
Я чувствую, как вокруг нас сгущаются тени;Река пылает, и мосты над ней разведены;В Своей добротеГосподь дарует нам, что мы хотели –Любовь, любовь, любовь:Любовь во время войны.
И я протягиваю ладони ладонь,Но это все равно, что гасить бензином огонь:Рука в руке в пропасть;Я знаю этот бред наизусть;И я не помню, кем был, не знаю, кем стал,Но кровь моя теперь сильнее, чем сталь.Им крепко не повезет, когда я проснусь.
Я знаю умом, что вокруг нет ни льдов, ни метели;Но я по горло в снегу, глаза мои не видят весны;Господи, скажи мне – кто мы, что мы так хотели,Чтобы любовь, любовь, любовь – исключительно во время войны.
Ветка
Ничто из того, что было сказано, неБыло существенным: мы на другой стороне;Обожженный дом в шинкаревском пейзаже,Неважно куда, важно – все равно мимо;Не было печали, и это не она,Заблудившись с обоих сторон веретена,Я почти наугад произношу имена.Действительность по-прежнему недостижима.
Я открывал все двери самодельным ключом.Я брал, не спрашивая – что и почем.Люди не могут согласиться друг с другом практически ни в чем;В конце концов, это их дело.Я хотел все сразу, а иначе – нет;Образцовый нищий у Галери Лафайет.Но я смотрел на эту ветку сорок пять лет.В конце концов, она взяла и взлетела;
Словно нас зачали во время войны,Нас крестили именами вины.И когда слова были отменены,Мы стали неуязвимы.Словно что-то сдвинулось в Млечном Пути,Сняли с плеч ношу, отпустило в груди.Словно мы наконец оставили позадиЭту бесконечную зиму…
Голубиное Слово
Нарисованное ветками сирени;Написанное листьями по коже;Самым своим последним дыханьемЯ скажу: Господи, любимый, спасибоЗа то, что я сподобился видеть, как ты сгораешь в пламени заката,Чтобы никогда не вернуться,Потому что ты никуда не уходишь;Просто еще одному будет некуда деваться,Еще одного за руку и в сад над рекою,Где ходят по крыльям херувимов,Потому что им никто не дал имя –И значит, все молча…
А завтра будет то, что было раньше –Священный союз земли и неба;Если повезет, поймаешь пулю зубами,Одна только красота косит без пощады,Потому что она держит суд в сердце,Потому что она держит путь на север,Где ни времени, ни объяснений,Один только снег до горизонта.Значит еще перед одним откроется небоС сияющими от счастья глазами,Дела Твои, Господи, бессмертныИ пути Твои неисповедимы –И все ведут в одну сторону…