Кажется, в лицо ей брызнуло что-то горячее, пахнущее железом. Выронив нож, Кристина осторожно встала, и лишь тогда её взгляд сфокусировался на Анабелле, точнее, её трупе. Девушка уже не дышала, и лишь из небольшой, но глубокой раны на шее билась тонкая струйка алой крови. Спустя время Кристина вспоминала этот момент и осознавала, что тогда ей вообще не пришло в голову, что это было её первое убийство.
Девушка вытерла лицо рукавом и поглядела вперёд. Бледный как смерть Джонат сидел, прижавшись к стволу дерева, бешено округлив глаза, и, кажется, даже не дышал. Кристина хотела поднять меч, но руки всё ещё дико дрожали, а ноги словно приросли к земле. Джонат тем временем порывисто вскочил, сорвался с места и, спотыкаясь, побежал прочь. «Он слабый человек», — сказал отец. Да, слабый — и трусливый, помимо всего прочего. Кристина не стала его догонять.
Она не слышала, как в роще оказались солдаты отца. Она не подумала, что он мог попросту догадаться о том, что она всё-таки пошла на поединок. Раскусить их с Натали ложь было действительно легко.
— Миледи, лорд Джеймс велел проводить вас в замок, — сообщил капитан гвардии замка Оскар Эдит. Он всегда нравился Кристине, но в этот раз… В этот раз ей хотелось его ударить, накричать на него, высказать всё, что она думает.
Но какое ему дело до её переживаний?
— Миледи… — повторил Оскар, и Кристина пошла.
Её ввели через главные ворота — так обычно в город въезжает триумфатор-победитель, вернувшийся с войны… или закованный в цепи, посаженный в клетку преступник, испытывающий на себе всю силу народного гнева. Кристина горько усмехнулась: сейчас она была одновременно и победительницей, и преступницей. Несмотря на то, что за убийство на дуэли королевский закон не предусматривал никакого наказания, девушка понимала: она совершила самое настоящее преступление, убила, лишила жизни…
Слава Богу, что стояло раннее утро, иначе вокруг неё бы точно собралась толпа… И ещё неизвестно, что бы эта толпа делала: приветствовала её или закидывала камнями.
Кристину проводили в её комнату, забрав не только меч и доспехи — прихватили весь сундук. Когда она, ничего не понимая, бессильно опустилась в кресло, послышался звук задвигаемого засова. Из-за ширмы испуганно выглянула Натали.
— Миледи, вы живы?
— Как видишь, — тихо, почти беззвучно отозвалась Кристина.
— Они мне не поверили. Когда милорд спросил, что с вами, я ответила, как вы велели… Но он настаивал, мне пришлось его впустить…
— Я понимаю тебя, — сказала она. — Мой план был далеко не безупречен.
— Миледи, а что с лордом Карпером и его женой? — боязливо поинтересовалась Натали, наклоняясь и пытаясь взглянуть в лицо госпожи. Та отвела взгляд.
— Анабеллу я убила, — произнесла Кристина таким тоном, будто говорила о добытых на охоте трофеях. — А Джонат сбежал. Мы договорились драться до смерти…
— Как вы, миледи? — Натали присела на подлокотник кресла и приобняла её за плечи. — Вас ранили?
— Да. То есть нет.
Пожалуй, она не о душевных ранах спрашивает. Кровь на Кристине была — но не её, чужая. Немного болели ноги и правое запястье. Но это совсем несерьёзно — куда страшнее сам её поступок. Господи, почему, почему осознание нелепости, жестокости, несправедливости совершённого рухнуло на неё только что и придавило почти насмерть? Даже дышать тяжело от осознания…
— Но у вас кровь…
Приказ Кристины приготовить воду Натали выполнила, поэтому ей быстро удалось смыть с её лица алые разводы, напоминающие дорожки от слёз на бледной коже. Кристина никак не реагировала на то, что делала служанка — просто смотрела в стену, не моргая.
— Боже, Натали, что же со мной теперь будет… — прошептала она.
Голова Кристины безвольно упала на хрупкое плечико служанки. Та погладила свою госпожу по спине.
— Ну вы же знаете, миледи, по закону поединки-то разрешены… Судить вас вряд ли будут. Милорд погневается да и простит. Вы же у него единственная.
Эти слова вызвали в душе Кристины волну раздражения. С какой вообще стати поединки разрешены? Какого грёбаного чёрта её не будут судить? И какой силы милосердием должен обладать отец, чтобы простить её?
— Он не простит, — отозвалась она. — И никто не простит.
Натали, кажется, её не поняла.
— Я хочу есть, — вдруг сказала Кристина, поднимая голову. — Тебе можно выходить?