— Возможно, — подал голос Терован, в последние годы взявший за привычку присутствовать при всяких беседах отца с доверенными советниками, но вмешивавшийся редко, — здесь нам сумеет помочь коун Паратакс. Он ведь входил в рассудок пленника по просьбе койны Моренис. — Наследник владетеля почтительно склонил голову перед провидцем. — И, верно, не упустил случая извлечь оттуда что-нибудь полезное нам.
— Совершенно верно, коун Терован, — так же вежливо отозвался немолодой чародей. — Но если речь идет о том, почему боец-ши столь жалок в сравнении с дружинниками Бхаалейна, — боюсь, ответ лежит на поверхности… и коуну Тауториксу очень не понравится.
Паратакс прикрыл веки — так поступало большинство провидцев, когда им приходилось передавать или читать мысленные образы, и перед внутренним взором собравшихся проявились картины, почерпнутые из памяти Толи Громова — построение… развод караула… парад… парад на Красной площади по телевизору… снова построение… "Рр-няйсь! смир-рна!"… на грудь четвертого… строем… шагом… левой… правой…
— Да это не люди, — невольно прошептал Лоргас, — это мураши какие-то!
Провидец прервал свое сосредоточение.
— Воистину так, — ответил он. — Каждый из них в отдельности — ничто по сравнению с нашими бойцами. Но громобойное оружие придает им силу чародея средней руки… и их очень много. Очень. Еще вот что очень плохо. Это были даже не их дружинники, а подмастерья. В их стране есть обычай всех юнцов учить воевать, заставляя два года служить в дружине и обучаться ратному делу. Потом всех кроме самых умелых отплавляют обратно домой, а самые умелые становятся настоящими дружинниками. Когда врагов мало, то воюют подмастерья под командованием настоящих дружинников. Вы видели в деле этих дружинников в лагере беззаконников. — при этих словах Тауторикс поежился, вспоминая ранение. — Но когда наступает большая война или большая тренировка, то собирают крестьян и ремесленников в большое войско. Очень большое.
Владетель, ужаснувшись, обвел тяжелым взглядом всех собравшихся за столом в больших палатах кирна.
— Их очень много, — повторил он. — И на каждого убитого нами они могут привести через стоячие камни десять или сто таких же. Поэтому я не рвусь в бой. Я предпочту решить дело миром… по крайней мере, сейчас.
Терован посмотрел в глаза отцу.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо промолвил владетель. — Но я не призову на помощь императора, если только существование Бхаалейна не будет поставлено под угрозу. Возможно, я трусливый старик, — по лицам советников пробежали рябью усмешки, — но лучше будет нам самим договориться с демонами.
— Я не вижу в этом бесчестья, — сказал Лоргас. — Даже худой мир лучше доброй войны.
Тауторикс прорычал что-то еле слышно, но спорить не осмелился.
— Оскорбление, нанесенное имени Бхаалейна, смыто кровью, — успокоительным тоном проговорил владетель. — Полагаю, что, когда недоразумение будет разрешено, ши продолжат переговоры с нами.
— Чтобы потом снова ударить нам в спину, — буркнул воевода.
— Если бы они хотели уничтожить нас, — сухо отмолвил владетель, — им достаточно было обрушить на нас свое войско. Они смели бы нас числом.
— Вдобавок они мало ценят жизни своих… солдат, — добавил Паратакс и перевел: — Бойцов-мурашей. Это я тоже почерпнул из памяти нашего пленника… Во время последней войны они почитали за героев тех, кто, не сдавался в плен по доброй воле, убивал себя.
Эвейнцы в ужасе переглянулись.
— Что за безумие ими владеет? — вопросил Лоргас, не обращаясь ни к кому в отдельности.
— Странное и заразное, — ответил провидец с некоторым самодовольством. — Их с детства учат не верить ничему, кроме того, что говорят определенные люди. А те, конечно, воспитывают в них слепое повиновение, хитро скрытое под видом свободы, да вдобавок понукают распространить этот порядок до края света и дальше. Оно порождено ужасом перед властью владетелей и купцов, и суть его в равенстве всех людей в своих правах, а потому не должно быть владетелей, как вы, не должно быть купцов, а волшебники должны быть наравне с ремесленниками.
— Но тогда имеем ли мы право допускать их на наши земли? — тревожно проговорил Терован. — Что, если и наши крестьяне, наслушавшись демонских речей, обезумеют?
— Едва ли, — отозвался Паратакс. — Даже в их мире находится достаточно смельчаков, способных противостоять этой чуме. В нашем же их должно быть еще больше. Я видел их воинов, когда те приходят тайком в деревню на Драконьей реке. Это обычные юноши, быть может, излишне склонные к пьянству и мало обученные к ремеслу… но ничем не отличающиеся от наших бесталанных. И чем дальше, тем более слабеет хватка безумия.