В кабинете Леву ждали. Зрелище увешанного звездочками военного вогнало аспиранта в такой ступор, что глумливые реплики ректора долетали до него обрывками: "Один из лучших… молод и перспективен… прекрасный ученый… потомственный коммунист".
Последнее соответствовало истине не вполне. Коммунистами оставались дед и отец Шойфеты, сам же Лева, избалованный благоденствием, был оторван от реальной жизни настолько, что никакая идеология в его мозгу поселиться не могла, не имея под собой почвы — так не растут на голом камне деревья. Все притязания и мечты юноши сосредотачивались на научной карьере, ей Лева намеревался отдаться всецело, и сообщение, что он, выпускник иняза, должен будет отряхнуть пыль с получаемых за претерпленные на военной кафедре унижения лейтенантских звездочек, повергло его в шок.
Леве даже не дали собраться толком. Все его пожитки умещались в целлофановом пакете, а тот лежал в вещмешке вместе с сопроводительными документами, где черным по белому значилось, что военный переводчик лейтенант Лев Лазаревич Шойфет направлен на базу авиации Краснознаменного и тэ-пэ Флота "Ай-Петри". Это было само по себе нелепо — о флоте Лева знал только, что корабли плавают, а от качки у него начиналась болезнь — морская или воздушная, смотря по обстоятельствам.
Но самолет, вылетевший из-под Серпухова с Левой и грузом тушенки, направлялся вовсе не в Крым. Приготовившийся к долгим желудочным мукам, Лева был изрядно обрадован, когда проклятая машина приземлилась на военном аэродроме под Барановичами. Тушенку куда-то увезли, а Леву запихнули в армейский грузовик, ехавший куда-то в сторону Бреста.
Лева вздохнул и попытался опереться плечами о борт.
Грузовик тут же тряхнуло, и Лева стукнулся лопаткой, чертыхнувшись про себя. Внезапно машина вильнула в сторону. Забыв о боли, Лева припал к щели в брезенте. С шоссе они свернули на какой-то проселок, проходивший под плотно сомкнутыми кронами. Мимо мелькали деревья.
— Подъезжаем, — лениво отвесил сопровождающий.
Лева приободрился, но прошло еще минут двадцать, прежде чем грузовик остановился у шлагбаума. Двое суровых и злых часовых проверили документы сопровождающего — на Левины глянуть никому в голову не пришло. Машина проехала еще метров двести, и водитель заглушил мотор уже окончательно.
— Приехали, — сообщил проводник.
Лева вскочил так резво, что едва не пропорол теменем брезент. Первое, что он увидел, выскочив из кузова, была крыша.
Всю территорию базы — другого слова Лева подобрать не сумел — накрывал растянутый, похоже, на окрестных соснах маскировочный полог. Лева уставился на него, раскрыв рот. Он привык не воспринимать всерьез разговоры о секретности с тех пор, как получил зверский нагоняй за утерю разведывательно-ценных методичек (отправленных в стирку вместе с пиджаком), и только сейчас понял, как на самом деле охраняют государственную тайну.
— Простите… — робко пробормотал он, не опуская взгляда, — а что у меня в сопроводиловке… база "Ай-Петри"…
— Какие "Петри"? — фыркнул сопровождающий. — Это пусть натовская разведка читает. Вот здесь ваше место, товарищ военный переводчик. Идите за мной.
Лева послушно обогнул грузовик. И замер.
В центре вырубки зиял огромный — метров ста в поперечнике и не меньше двадцати в глубину — котлован. А в котловане, посреди разливанных луж темной болотной воды, которая сочилась через опалубку стен котлована, стояли тройками — две и одна на них сверху на манер буквы "П" — каменные глыбы. Каждая была размером, пожалуй, с автобус, разве что чуть потоньше. Если бы Лева хоть немного разбирался в геологии, то бы удивился еще больше, потому что глыбы были базальтовые, а добыть в Белоруссии базальт довольно сложно, разве что гранит на границе Гомельской и Брестской областей. Но это обстоятельство осталось лингвистом не замеченным, зато он обратил внимание на другое. Поверх стоящих неровным кругом глыб была уложена конструкция, изрядно напоминавшая ускоритель частиц из учебника физики. От сползания в болото кольцо из балок и магнитов удерживали стальные тросы.
Пыхтели помпы, выкачивая из котлована сочащуюся со дна воду.
На Левиных глазах автокран подцепил контейнер, покрашенный, как и все в армии, немаркой защитной краской, и подвел к кольцу. Запахло озоном, между двумя катушками проскочила искра, и что-то заметалось внутри круга. Древние менгиры, подпиравшие чудо современной техники, затянуло марево. И вдруг пространство в кольце разорвалось, и оттуда блеснуло — вопреки всякой логике, снизу — ослепительное солнце.