Сквозь рассветную дымку видно было плохо. Но даже и так, прищурившись, он разглядел голых до пояса мужиков, усердно копающих довольно широкие траншеи. Потом на телегах подъехали другие, в темных кафтанах, с лицами, перевязанными тряпками, и принялись осторожно раскладывать в подготовленные ловушки какие-то туго набитые небольшие мешочки.
Что это может быть? Сильвер потер лицо, стараясь взбодриться. В голове немного прояснилось, и он понял – в мешочках какая-то отрава. Но для чего такие странные приготовления? Не достаточно ли выпустить по цели рой стрел с отравленными наконечниками? В чем смысл такой нелепой и трудоемкой западни?
К нему вышел проснувшийся член их отряда, Чистер. Широко зевая, промямлил:
– Спать хочется так, будто сон-травы нанюхался, или это воздух здесь такой снотворный?
Сильвера будто кто по голове ударил. Да в мешках же сонный порошок! Точно! Иначе с чего бы их носили с такими предосторожностями? Значит, кого-то хотят взять живым, причем не просто живым, а невредимым.
Но все равно это было непонятно. Если ловят Ферруна, то отчего он им нужен исключительно невредимым? Или невредимым нужен кто-то другой? Неужто Феррун умудрился захватить с собой любовницу короля, эту самую амару?
Сильвер недоуменно пожал плечами, обдумывая столь странную мысль. Для чего Ферруну королевская амара? Чтоб заставить правителя Северстана отдать Секундо? Это по меньшей мере глупо, у короля наверняка не одна фаворитка. Одной больше, одной меньше – особой роли не играет. Если только он не серьезно влюблен, вот тогда он горы свернет, чтоб ее вернуть.
Но выходит, что Феррун везет сюда эту особу как пленницу? Мысль о женщине, к тому же наверняка молодой и красивой, – ведь другой фаворитки у короля быть и не может – взятой в заложницы, претила Сильверу, и он резко взмахнул рукой, отметая эту досадную идею.
Решив, что на одних догадках можно сломать голову, но так и не приблизиться к отгадке, ведь подоплеку поведения Ферруна он не знает, Сильвер бросил это безнадежное дело. Пошел внутрь тоннеля, туда, где из каменной стены лился тоненький ледяной ручеек. Умылся, недовольно пофыркав от слишком холодной воды, напился, согревая ее в пригоршне, чтоб не застудить горло, – болеть без Ферруна и его целебной сажи было нельзя, набрал воды в котелок и чайник, разжег костер. Пока еще темно и снаружи не виден уходящий через щели в скале дым, стоило приготовить что-нибудь поесть.
Вообще-то сегодня это должен был делать Чистер, но тот застрял у выхода, не в силах оторваться от ползающих под горой людишек, кажущихся с такой высоты букашками. Спохватился он только тогда, когда Сильвер закончил подогревать пару подстреленных третьего дня жирных, уже приготовленных и сохраняемых в холоде гусей, и снял с огня закипевший чайник.
На призывный запах подтянулись все остальные члены отряда, кроме Алонсо.
– Эх, кусочек хлебца бы! – жалостно протянул Эдмунд, обгладывая ножку гуся. – И почему мы не купили хлеба у местных жителей? Да и солью неплохо бы разжиться.
Сильвер промолчал. К чему говорить то, что и без слов все знают? Искать местных жителей запретил он сам, и никто ему возражать не решился. А сейчас его предусмотрительность подтвердилась: если б они вышли к селениям, показавшись жителям, то сейчас воины Северстана точно бы знали, где их искать, и, вполне возможно, или убили, или взяли бы в плен.
После еды мужчины сели играть в кости на желания, которые победителями выдумывались на редкость нелепые. Сильвер не возражал – ему и самому было весело наблюдать за попытками здоровенных мужиков прокукарекать, стоя на одной ножке и хлопая руками, как петушиными крыльями, или спеть канцонетту женским голосом.
Проснувшийся позже всех Алонсо доел то, что оставили ему от гуся, выпил крепкого травяного чая. С присвистом дыша, отошел подальше к холодной стене и безысходно уткнулся в нее лбом, желая хоть немного охладить голову, – ему снова стало хуже.
Игроки с некоторой опаской посматривали на него, ведь Ферруна, который бы и усмирил, и подлечил Алонсо во время очередного приступа, не было, а одним им с ним справиться было весьма и весьма сложно.
Эдмунд взглянул на Сильвера, с намеком потер розовый шрам на виске – болезненный след стычки с разъяренным Алонсо. Потом, кинув опасливый взгляд на стоящего к нему спиной безумца, покрутил рукой, намекая, что неплохо было бы его связать, пока тот относительно безопасен.
Это было разумно, но пойти на такое Сильвер не мог. Подобное действие стало бы гнусным предательством по отношению к тому, кто столько раз спасал его от неминуемой гибели в бою, жертвуя собой. Отрицательно мотнул головой, запрещая, и Эдмунд недовольно поморщился. Он все понимал, он тоже воевал с Сильвером и Алонсо в одном отряде, но не думал, что в их отчаянном положении стоило придерживаться правил чести – нужно быть благоразумнее.