- Вот тебе мое слово, помирать буду, а смолчу, только ежель сама прикажешь.
Расположившись неподалеку, Трувар наблюдал за странной жестикуляцией, переговорами пары у костра. Серебряные волосы незнакомки, разметавшиеся по спине, при каждом движении вздрагивают, как пенящийся водопад, сверкают. Близко к огню уселись лишь они, Викар, с трудом откашлявшись, укрылся под дубом, опершись о толстый ствол, неотрывно изучал девушку, скользя по гибкому стану хитрым недоверчивым взглядом.
- Не видал еще таких, - задумчиво выговорил Синевус, отрывая внимание брата от чаровницы у пляшущего в темноте пламени.
- Да, я тоже, - признался тот, о ком шла речь гадать не приходилось.
- И что будем с ней делать?
- Ты, брат, о чем? - Трувар насторожился, брови от негодования сошлись на переносице, родственнику будет сложнее противостоять, если он предложит, то же, что и Кнуд, подначиваемый похотью.
- Мы ее с собой потащим, что ли?
- Не в лесу же бросать!
- Это неразумно.
- Что предлагаешь?
Молчание красноречивее отвечало за Синевуса, девица в походе могла сулить раздор между мужчинами, потрясая перед их носами прелестями, словно куском свежего мяса перед изголодавшимися волками, неумышленно подначивая их к непристойным действиям. По-хорошему, ее следовало оставить там, где нашли, но зная крутой норов Трувара, решительность, твердость его характера, средний брат покачал головой, отдавая право на решение тому, кто "заварил кашу". Ежель случится непредвиденная беда, он не причем, поскольку с самого начала предпочел умыть руки и остаться в стороне.
- Возьмем ее с собой до Изборска, - озвучил вердикт северянин, - как с Кудеяром разберемся, там решим, как поступать дальше.
- Воля твоя, брат, - хмыкнул Синевус, иного он не ожидал, - да только гляди, много глаз на девку засматривается, как бы она нам все дело не попортила.
- Никто ее не тронет без моего на то дозволения.
- Оно то верно... хотя... ну да ладно, тебе забот мало, взвали на плечи еще одну, мне до нее дела нет. Не забывай только истинную причину похода, именно из-за тебя мы сейчас в лесу на земле бока проминаем.
Не дав брату возразить, Синевус быстро отошел, улегся на давно присмотренное для ночевки место, круто повернувшись на бок, закрыл глаза. Окликать, останавливать его Трувар не стал, понять выказанное братом недовольство можно, тот всегда был падок на веселье, да удовольствия, в набеги ходил нехотя, пусть никогда не отказывался, да радости мало получал. Помявшись на месте, он направился к костру.
Ночь прошла тяжело. Томление, навязчивые мысли и сознание близости лесной девки долго не давали Трувару уснуть. По странному случаю никто из воинов не предпринимал попыток узнать о странном найденыше, подойти, заговорить, все, кроме Ярека, сторонились незнакомки. Ее появление трудная загадка, молода, красива нечеловечьей красотой, гибкая, стройная, кожа бела как первый выпавший снег, тяжелые густые локоны налиты блеском серебра, а грудь упругая, и в то же время мягкая, соблазнительная.
От досады северянин скрипнул зубами, в очередной раз гоня изматывающие мысли, резко повернулся на другой бок, едва не застонал от тянущей боли в паху, образ налитых женственных холмиков, прижавшихся к его могучей груди отчетливо вспыхнул в воспоминаниях, гнетущее возбуждение усилилось.
Тяжело вдохнув, Трувар поднялся. Кусочки неба, видневшиеся сквозь лохмы пучковатой листвы, мало-помалу приобретали светлые рассветные тона, тускнеющие звезды угасали, прощаясь с блеклой луной до следующей встречи в мрачном дозоре. Скоро проснутся остальные, а он так и не сомкнул глаз за всю ночь. Будь неладна эта треклятая девица! Свалилась ему на голову, как разоренное птичье гнездо!
Выдержка кончилась, рассвет лишь намекал на приближение, будить соплеменников рано. Молча покинув место сна, северянин прихватил лук, колчан со стрелами и зашагал в глубь леса, кинув быстрый взгляд на завернувшуюся в одеяло, скрутившуюся у погасшего костра девушку.
Едва он скрылся за ближайшими деревьями, Аветта открыла глаза, недобрый холодок пробежал вдоль позвоночника, плохое предчувствие. Тропа, Тень потянулась к месту Неяновых Врат, бежать, спасти, если надо - убить, но не допустить гибели всея живого!
Бесшумно, с кошачьей грацией, сереброволосая вскочила на ноги, мятое одеяло осталось на земле. Инстинкты чертили линии, нити запахов, таявшего человечьего тепла, рисовали направление. Поспешила за мужчиной в чащу. Настигла его почти сразу, далеко тот не ушел. Укрылась за кустом орешника, свежие листочки привычно щекотали кожу, рука непроизвольно потянулась к плечу, наотмашь отодвинула назойливую веточку. Взгляд не покидал цели. С несвойственной жадностью она впитывала открывшийся человеческий образ, сильный, могучий, пробуждающий глубокие, дурманящие чувства.
Стоя на небольшой полянке, с расступившимися, словно в замершем плясовом хороводе, деревьями, Трувар застыл в боевой готовности, одна рука крепко сжимала массивный лук, другая до предела натянула тетиву. Стрела, направленная в густую крону раскидистой сосны, ловила цель - притаившегося на суку глухаря. Птица, вероятно, об опасности не подозревала. Черная башка вертелась из стороны в сторону, глазки-пуговки, окаймленные ярко-красной голой кожей, блестели в разгоравшихся утренних лучах. В последний момент, когда северянин решил пустить смерть на железном наконечнике, Аветта прыгнула из укрытия и, пригнувшись, выбросила руки вперед.
Трувар замер, тетива ослабла, изумленно вперился на возникшую из неоткуда девушку. Упущенная добыча моментально среагировала на резкое движение. С громким звуком "по-по-по", перепуганный вусмерть глухарь, взметнулся с ветки, коричневые массивные крылья интенсивно замесили влажный воздух. Хлопнуло, сверху посыпались мелкие веточки, листики. Птица шустро сменила укрытие, забравшись повыше, а затем и вовсе перелетела на соседнее дерево.