В полукольце от покойницы волки, благоговейно склонили головы, приветствуя Матерь и Хранительницу Леса. Покорно ждали ее действий, лишь вожак осмелился на несколько шагов, подступил к Сереброликой Берегине. Тяжелый хриплый вздох вырвался из медвежьей глотки, массивная голова дернулась - жест безысходности. Два пути, из которых она выбрала, как посчитала, единственно верный, взгляд метнулся к волчьему вожаку в бессловесной просьбе, голова серого дернулась в согласии. Она достаточно жила, сотни веков храня верность лесу, пора на покой.
Приблизившись в плотную к бездыханному телу, медведица заглянула в лицо покойной, белое, подобно снегу, служившему той могильной постелью, дернулась, подняла массивную лапу к небу и с чудовищной силой обрушила на живот беглянки, вогнав когти в мягкую, еще теплую плоть. Кровь почти перестала циркулировать по венам, но алые брызги все же попали на морду животного, поморщилась в неприязни, а от дела не отступила. Протянув лапу вдоль чрева, Берегиня полностью распорола его и вынула из недр крохотный комочек, покрытый кровью и слизью. Повертела, ручки и ножки ребенка безвольно болтаются на весу, ни крика, ни вздоха, оттенок кожи синюшный. Сомнений нет - дитя мертво.
Трепетно, по-матерински, медведица уложила младенца на снег, печаль в зверином взгляде сменилась радостью, она свободна, новая жизнь восторжествует, склонила голову, уткнувшись черным носом в крохотный лоб, открыла пасть. Тонкая голубая струйка света потекла из медвежьего горла в приоткрытый ротик новорожденного. По мере проникновения энергии в тело младенца, оно приобретало живые тона, кожа розовела, пальчики подрагивали, длинные ресницы трепетали. С последней каплей иссякшего голубого потока ребенок дернулся, заерзал, и, наконец, исторг громкий вопль.
В глазах Берегини, склоненной к младенцу, теплившийся зеленый огонек трепыхнулся и погас, массивное медвежье тело застыло в скованной позе, накренилось, правый бок принял гулкий удар о заснеженную землю. Заунывная песнь волков, вихрем взлетела к почерневшему небу, оповещая о смерти прежней Хозяйки Леса, преобразилась в мелкие снежинки и закружила в белом танце средь промерзших деревьев.
Услышав вой, дитя затихло, крохотные реснички затрепетали, веки приоткрылись и темень небес впервые узрели лучистые зеленые глазенки. Светящие изумрудным огнем, двузрачковые, любопытно всматривались они теперь в проявляющийся сквозь пелену тумана мир.
Поднявшись с места, вожак стаи приблизился к новорожденной девочке, кроха вошкалась на пушистой перине снега, холода не ощущала, ручонки дергались, хватала невидимые пылинки, сучила ножками, с пухлых крохотных губок слетали тонкие звуки, писк, натужно силилась, кряхтела. Волк изучающе оглядел дитя, новая Хозяйка Леса, все тяготы Сереброликой Берегини с этого момента на ее плечах. Разинув пасть, зверь бережно подхватил ребенка, крохотные пальчики тут же ухватили короткую шерсть на морде, хватка не детская, волк поморщился, удержался с трудом, чтобы не замахать лобастой головой.
Стая поднялась следом, уши прижаты, глядят исподлобья, головы одна за другой опускаются к земле, склоняясь пред переродившейся Хозяйкой, выказывают покорность, уважение. Вожак, окинул свою стаю одобрительным взглядом, гордо держа ценную ношу, двинулся в глубь леса, остальные последовали за ним. Белая мгла сгустилась, ветер хватал снег с земли, кружил, яростно швырял волкам вдогонку. Силуэты медленно таяли средь деревьев, едва различались в белом мареве, мгновение и снежная пелена поглотила их полностью, схоронив таинство перерождения.
Глава 2
- Тятя, тятя, там корабли, тятя!
Круглолицый мальчонка с соломенными волосами прошмыгнул в кузню, подбежал к, богатырских размеров, мужику, занесшему молод над наковальней, приготовившись нанести чудовищный удар по раскаленному до бела куску железа, и принялся дергать за подол рубахи. И без того длинная, тряпица вытянулась углом едва ли не до колен, не удержал даже пояс, ребенок слишком возбужден, глядишь по швам треснет одежонка.
- Ты чего, Ладко? - нахмурился кузнец, молот все же рухнул на не успевшую остыть заготовку, оглушительный тонкий звон метнулся от наковальни, заставив ребенка невольно вздрогнуть.
- Там корабли плывут! - голос мальчишки, звонкий, чистый, срывался на писк, в маленьких голубых глазенках плясало озорное любопытство, нетерпение.
- И пусть себе плывут, - буркнул отец, сунул половину железа, походившего по форме на будущий меч, в печные угли, в ответ затрещало, с шипением взметнулся к потолку сноп золотистых искр.
Повернувшись к сыну, кузнец вытер испачканные сажей руки о длинный передник, сверху вниз строго глянул на мальца, тот спокойно не мог устоять на месте, переминался с ноги на ногу. Дернул плечами, мол, чего с дитя взять, сам в нежном возрасте терпением не отличался, тяжело, смиряясь вздохнул.
- Корабли бишь чужие, тятя! У них на носах страшнющие гады сидят! Пасти во... А зубища там...ух...
Ладко принялся жестикулировать, руки расходились в стороны, пальцы скрючивал, для достоверности даже зубами клацнул пару раз.
- У кого на носах... гады?
- У кораблей, у кораблей, тятя!
Кузнец озадачился, снял передник и направился к выходу, бросив на ходу сыну:
- Ну, пошли, поглядим на твоих гадов, что на носах у кораблей сидят.
Три огромные ладьи спускались по устью реки Волховъ, направляясь к новгородским берегам. Первой, плавно рассекая водную гладь, двигалась самая большая ладья. Теплый майский ветер надувал четырехугольный парус, с характерным рисунком в виде солнца на половину скрывшегося за горами с заснеженными вершинами, поднимавшийся от единственной реи, слегка облегчая задачу гребцам, усердно налегавшим на весла, торчавшим из уключин верхней части обшивки судна. Края бортов украшали разномастные щиты, одновременная защита и демонстрация разума и мощи. На носах, разрезая порывы ветра, покачивались вырезанные мастерами-деревщиками морды драконов. Свирепые, зубастые пасти устрашающе разинуты, грозятся схватить любую добычу на пути, будь то зверь или человек. Оранжевые лучи полуденного золотого диска игриво плясали, скакали по брызгам воды, разлетавшихся от ударов деревянных палок с плоскими концами о голубовато-зеленые потоки пресной влаги. Отражение изумрудной древесной зелени мирно покачивалось на волнах, подбегающих к покрытой сочной травой берегам.