Коснувшись илистого дна, ладьи с тихим шелестом остановили ход в месте, где неподалеку на берегу сосредоточилось немалое скопление народа. Один за другим, могучего вида гиганты, мужественные, плечистые мужи, стали покидать судна, легко перепрыгивая через невысокие борта. Брызги воды от их могучих стоп, облаченных в кожаные сапоги, отороченные мехом, летели далеко в стороны, обрушиваясь на рядом идущих с шумным плеском.
Следуя к суше, вперед выступили трое мужчин, остальные догоняли, озирались, привычка всегда быть на чеку. Странное, едва уловимое сходство давало повод посчитать чужеземцев братьями. Носимые одежды подчеркивали статность, мужественность. Толстые кожаные куртки с металлическими пластинками нашивок прилегают к телу не плотно, под ними угадывается могучий стан, раздавшиеся в ширь плечи, сильные бугрящиеся мускулами руки, каменные пластины груди, выпяченной, готовой отразить удар. Плотные темные штаны из оленьих шкур облепили крепкие ноги, на головах, скрыв часть светло-русых вьющихся локонов, меховые шапки с металлическими бляхами. Красивые грубой мужской красотой лица спокойные, уверенные, сразу видно, несгибаемой воли люди. Глаза от бледно-голубых до синих, как штормовое небо грозящее разразиться ливнями, в них читается властность, твердость, непоколебимость.
Новгородские старосты выступили вперед из толпы, сбежавшейся воочию лицезреть заморских гостей, со дня на день их дожидались. Свершилось, северяне на землях славянских племен, да начнется их законное правление, да воцарится мир, равенство.
- Гой еси, хоробрый витязь, - старец приветственно положил правую руку на грудь в области сердца, седая голова опустилась в поклоне, - и другам твоим здравия!
- И вашему племени здравствовать, - отозвался тот, слегка склонив голову, дань уважения возрасту, окинул старосту скептическим взглядом.
На вид старцу не менее сотни лет, лицо маленькое, расписано паутиной морщинок, губы тонкие, плотно сжаты, но вот глаза, голубые, яркие, полны жизни, лучатся золотыми искорками, и столько в них опыта, покоя. Невольно проникнешься доверием, неописуемой благодатью к незнакомому человеку. Ростом не велик, одежда простая, длинная льняная рубаха чуть выше колен, вышитая символичными узорами на рукавах и передней верхней части, широкий пояс багровой змеей обвивает худощавую талию, штаны из грубой ткани, темно-коричневого цвета, наполовину скрыты под подолом рубахи. На ногах льняные тканевые отрезы, намотанные по кругу на ступни и икры, чтобы не натереть мозолей от лаптей, сделанных из древесной коры.
Старец, видимо, по-своему истолковал любопытство обсмотревшего его человека, поторопился сказать:
- Знамо, путь долог ваш был, но дела безотлагательны, посему не откажите в просьбе нынче же собрать вече. Речь поведем о главном, да и раззнакомимся шибче.
- Твоя правда, - северянин не стал возражать, - созывайте вече. Со мной пойдут только братья, остальные будут ждать здесь до принятия окончательного решения с обеих сторон.
Староста кивнул, развернулся, взмахом руки приказал толпе расступиться.
- Не слишком ли поспешно решение не брать никого из дружины, Ререк?
Высокий синеглазый красавец сзади подступил к брату, сказал так, чтобы слова коснулись лишь ушей вожака.
- О чем ты, Трувар? - так же тихо отозвался Ререк. - Мы здесь по дружественной просьбе.
- Уж очень ты доверчив, брат!
Ререк весело хмыкнул, улыбка озарила мужественное лицо, развернувшись, похлопал Трувара по плечу.
- Я знаю, что делаю! Никто кроме тебя и Сеневуса не защитит меня лучше. Так ведь, брат? - подмигнул он второму.
- Не знаю, о чем речь шла, но я соглашусь, - лицо Сеневуса серьезное, надменное, не до шуток на чужбине, ухо востро держать, вот его сильная сторона, думается во всяком случае так.
Трое братьев широко шагали за шустро семенившим дедушкой. Старичок не по годам бодрый, чуть ли не в припрыжку топал на пригорок, через массивные деревянные ворота, к самому центру града. Остановился, покликал мальчонку, снующего в толпе, едва заметно махнув рукой.
- Ладко, благо, что пришел, тятя твой здесь?
Малец кивнул, тряхнув соломенной гривой, лучистые светлые глазенки с надеждой и восхищением взирали на старца.
- Ступай к тяте, скажи, пусть на вече нынче же явится в дом Хатибора, запомнишь?
- Ясное дело! - голос Ладко дрожит, на месте не стоится спокойно, того гляди сорвется, помчится, впервые поручили такое важное.
- Ступай, ступай, не мешкай!
Ребенок подпрыгну как ужаленный, личико серьезное, слово в слово передаст, уж на него положиться можно. Рванул в толпу, выглядывая отца, весенний ветер засвистел вдогонку, будто потешаясь, взметнулся к молодой листве, взъерошил в прозрачных пальцах и вновь спустился к людям. Народ волнительно гомонит, шепчется, не до завихрившегося ветерка сейчас, на кону будущее земель Русичей.
Трувар настороженно прислушался к народному гудению, вылавливая слова из общей массы звуков. Младший из трех братьев, он с детства был бдителен, недоверчив, ухо держал востро, во всяком случае старался. Замыкая шествие, кратко поглядывал по сторонам, яркое солнце слепило, но зоркости северянина это не помеха, не упустил из виду и нескольких старцев, отделившихся от толпы. Они гуськом шли позади. Обсмотрел коротко народ, надежда, и одновременно страх, читаются на недоверчивых лицах. Под ногами снуют куры, гуси, кудахчут, гогочут, многие в панике шарахаются в стороны. Самые храбрые голов не поднимали, на земле съестного полно, клюй себе, щипай сколько влезет, пришлось обминать, ненароком черепки не подавить бы. Прищурившись, северянин покосился на небо, гигантский ворон, кружат на одном месте, небось добычу приглядывает.