Черная птица насторожила Трувара, не к добру, в обычае воронье стаями кружит, а этот вестник смерти словно кого на тот свет проводить пришел, да не решится на ком глаз остановить.
Отмахнулся, ускорил шаг, от братьев отставать негоже. Поднимались в гору, и сколько путь длился, ворон продолжал мрачную церемонию, изредка сопровождая процессию хриплым натужным карканьем, но лишь младший из братьев слышал голос проводника. Что-то неприятное, тревожащее скреблось в душе, инстинкт воина бросил руку на рукоять кинжала, заткнутого за кожаный пояс, пальцы судорожно сжались, сдавили красиво выгравированное древко.
- Вон там дом Хатибора!
Староста поднял руку, скрюченный перст указал на отдельно воздвигнутое строение. Трувар расслабился, но совсем чуток, пригляделся. Бревенчатый сруб высится в два этажа, массивные столбы аккуратно уложены строем, дерево потемнело от времени, местами облупилось, сырость, перепады температур негативно сказались на структуре. Окон прорублено немного, крыша стелена длинными грубо отшлифованными досками. В фасадной части тес кровли, пригнетенный массивным бревном из ствола лиственницы, завершался скульптурным изображением головы коня.
Любопытное украшение для дома. Братья притормозили, все трое задрали головы, разглядывали, даже на почтенной высоте видно - конь резной, руки мастера умело поработали над деталями, отчетливо выскоблив линии глаз, выпуклого носа, даже грива почки как настоящая. Иные невеликие постройки, мимо которых проходили северяне, также имели "восседавших" на крышах деревянных коней, но те уступали скульптуре Хатибора как размерами, так и внешним видом.
- Что за нелепость "сажать лошадь на крышу", - хмыкнул Ререк, - чудовища, вот это я понимаю, страшно, угрожающе, сразу видно, кому поперек дороги становиться не стоит.
- Сие не нелепость, - спокойно отозвался староста, - сие обережник, от духов злых дом бережет, много их в местах здешних, в лесу так и тем больше.
- Злые духи, - цокнул языком старший брат, знавал таковых, человечью личину носят, а внутри сплошная гниль, от таких деревяшкой не отмахаешься.
- И часто духи к людям наведываются? - спросил Трувар, в его голосе насмешки не слышалось, скорее наоборот, серьезности с нахлестом, даже перехлестом.
- Да кто ж их разберет. Ежель в человечьем обличье явятся, туману напустют, головы задурят, так и не признаешь нечисть, а спохватишься, уж поздно. Не раз в могилу крепких, да здравых сводили, вот и защищаемся как могем, - старик пожал плечами, затем остановился перед крыльцом дома Хатибора, и, пропуская северян вперед, указал рукой на массивную резную дверь. - Здесь вече собирать будем.
Братья поднялись на крыльцо по ступеням, дверь отворилась, и на пороге предстал хозяин дома. Мужчина сухопарый, в летах, курчавые волосы, посеребренные сединой, волнами улеглись на угловатых плечах, прорисовавшихся под льняной рубахой. Густая короткая борода еще сохранила золотой оттенок молодых годов, лицо морщинистое, взгляд острый, брови густые в разлет.
- Милости просим, - Хатибор едва заметно поклонился, махнул старосте, тот вытянул шею, как гусь, - Славень, уж я стал подумывать не заплутали где? Истомился в ожидании!
- Не держи княжичей на пороге! - угрюмо буркнул Славень, забубнил себе под нос, ставя ногу на ступеньку, - Ишь, заждался он, поди не ему ноги бить, а уж не молодые то.
- Да не бухти ты, - Хатибор добродушно похлопал старого друга по плечу, обратился к братьям, - Просим, просим.
В комнату вошли просторную, яркий полуденный свет заливал пространство через большое прорубленное окно, возле стен расставлены деревянные скамьи, в дальнем конце зала располагался массивный стул на высоких ножках с резной вытянутой спинкой. Центр пустовал, на дощатом полу продавлены четыре неглубокие выемки, стол передвинут в угол.
Хатибор гостей пропустил первыми, вошел следом, Ререку указал на отдельный стул, подчеркнуто выражая общую волю народа, отдать власть в руки нового правления. Ни один мускул не дрогнул на лице могучего воина, плотно сжав губы, занял главенствующее место, надо привыкать, ответственность сильная черта его характера, иным тоже следует знать. Трувар сел по правую руку от брата, Синевус по левую.
Старосты славян, потоптавшись, расселись по лавкам. В дверном проеме показались созванные на вече старейшины из племен кривичей, веси, чудских, ильменских славян. Те, кто встречал княжичей, первые на вече, остальные ждали неподалеку. Земли славянские велики, много упорства, труда надо, чтобы покрыть тянущееся в дали расстояние.
В общей численности собралось человек двенадцать. Последним вошел Батур, новгородский кузнец, его исполинская фигура заняла весь дверной проем, лавка жалобно скрипнула под тяжестью опустившегося веса, прогнулась. Ладко возбужденно скакал у крыльца, ему ходу во взрослые разговоры нет, так хоть рядом помаячит, поглядит, авось чего услышит даже. Гордость распирала грудь ребенка, неотрывный взгляд, полный обожания, следил за родителем, тятя такой важный, на вече его слова тоже спросят.
Наконец все расселись, образовав полукруг. Лица обращены к северянам, умудренные жизнью зоркие пары глаз следят, взгляды острые, колкие, как у коршунов. Гнетущая тишина, повисшая в помещении затянулась, появилась неловкость, на лавках заерзали.
Первым, поднявшись, и уважение выказал, и слышно речи будет громче, деревянные половицы тихонечко скрипнули, кашлянув, заговорил Хатибор.
- Неспокойные ныне времена, - голос хозяина дома звучал негромко, но отчетливо, юлить не стал, сразу высказался прямо. - Племена земли делить стали, мир, да покой порушился, законы предков наших попрали, брат брата на бой смертный зовет, решают, кому Власть достанется. А что есть Власть? Закон? Испокон веку одни законы чтили, отцов, прадедов наших, Родом, Богом Богов завещанные, а ныне? Пришлые, незваные свои Законы, свою Власть выказывают, и стар, и млад, всех потчуют. Не разбирают по Правде, али по Кривде сие. Посему мы собрались здесь! Княжичи, в ваши руки народ вверяем, добровольно, потому как чтить наши законы обещались. Дабы мир хранить на землях предков наших, дабы правили вы нами мудро и справедливо! Ежель согласны, отзовитесь умом да сердцем, тогда скрепим договор по обычаям! Кровью! Что молвите, князья севера? Добро али расход?