Пролог
Вампиры и охотники: их война захватила меня, хотя я - не дитя старой Карды. Она увлекла меня, закружила в смертельном танце серебряных молний и чёрных теней... Argento soleque! Она - не знающий пощады меч, и обе стороны его лезвия наточены и холодны. Она вечна, как вечна мечта человека о бессмертии. Выбравший одну из сторон следует одной дорогой, пока не кончится его вечность или не придёт его смерть... И всё же мрачный ночной мир живёт по тем же законам, что и дневной, и в нём возможны и мечта, и любовь. Историй такой любви - любви противоположностей, двух сторон меча, мой ушедший мир знал предостаточно. Некоторые прошли передо мной, и о них пойдёт речь во второй книге.
...Говорят, он был из семьи Гесси или Диосов. Во всяком случае, если исходить из его манеры обращения с carere morte, это было именно так: охотник в десятом поколении! "Argento soleque" - значилось на его щите: жечь серебром и солнцем. Бессмертные боялись его. Его имя значило для них одно: "смерть". Может быть, поэтому, в сказке, которую я сейчас поведаю, он назван просто Охотником.
Её звали Майя. Вампирша, одна из старейших, первая из дочерей Макты, прародителя вампиров. Когда она встретила своего Охотника, ей было уже две сотни лет: много не только для человека, но и для carere morte. За двести лет она обрела красоту, недоступную смертным, и мудрость, которой редко успевают достичь люди. Не узнала она только - любовь.
Они встретились на Балу Карды. Они несли разные гербы на одежде: у него - кинжал и солнце, символ Ордена, у неё - крылатый лев с собачьим хвостом, знак Первого вампира. Но Охотник и Майя не заметили этого. А когда поняли, что служат разным господам, то не подали виду и поспешили сорвать свои гербы, пока другой не увидел знак принадлежности к врагам.
Их встречи на перекрёстке дня и ночи были краткими: слишком многое их разделяло. Но всё же они любили... Охотник оставил рейды и стал целителем новообращённых. Майя перестала убивать и уничтожила всех детей своего проклятия, чтобы они не убивали также. Проходили годы, но их любовь горела лишь ярче. И когда вампирша попала в сети Ордена и охотники приставили к её сердцу серебряные кинжалы, она взглянула на них с улыбкой.
"Ваше оружие и ритуалы не страшат меня, - сказала она. - Мой Охотник избавил меня от страха перед Пустотой".
И правда, их оружие и ритуалы оказались бессильными. Но охотники не отпустили Майю - люта их ненависть к carere morte! - они изрезали её серебром и облили святой водой. А потом притащили бесчувственную вампиршу к Источнику, чтобы сжечь тело в его водах. Они ушли в новый рейд до рассвета, а Майю нашёл Охотник...
Что дальше? Я знаю несколько вариантов концовки. Неизменен лишь итог: надгробие на старом кладбище у церкви Рафаэля. На нём нет имени человека, лишь знак принадлежности к Ордену: кинжал и солнце. И странный скорбящий ангел склоняет над этой могилой голову. Большие крылья сложены за его спиной двумя заострёнными треугольниками, наподобие перепончатых крыльев летучей мыши. Кто-то говорит, они похоронены там оба, кто-то - что у Майи, как у многих carere morte, нет могилы. Бессмертные и смертные приходят к старому надгробию, когда им также случается влюбиться во врага. Все они просят об одном: дать ответ, истинна ли их любовь, ведь только истинная любовь способна противостоять Пустоте. Старейшие предостерегают: союзы смертных и бессмертных недолговечны и быстро разрушаются, погребая под обломками несчастных любовников и пару-тройку городов, но через века история Охотника и Майи продолжает повторяться. Где любовь, там и надежда, и кто-то всегда верит, что в этот раз есть шанс на счастливый финал. Ведь сбежавшие из-под власти Смерти остаются под высочайшей властью Жизни...
Но пора перейти к моей истории.
Там, наверху, ярость красного зимнего рассвета сменилась тускло-серым днём. Здесь же, в подземном убежище под фундаментом Ратуши, она бережно хранила кусочек ночи и не зажигала свечей. В пустоте без цветов, без звуков, без запахов, без малейшего движения воздуха она ложилась в люльку-гамак и отдыхала - и длинный день казался ей мгновением. С ней никогда не приключалось кошмаров в это время, безумные образы не вставали перед глазами. В пустоте дневного убежища все чувства отключались, и она просто переставала быть. Обычно её воскрешал голод: странное ощущение постепенного проваливания внутрь себя.
Сегодня было не так. Задолго до пробуждения сосущей воронки - голода, в её небытие ворвались звуки. Грохот рушащихся стен... Она приподнялась и беспомощно зашаталась в тонкой сети, подвешенной над бездной.
Грохот... Нет же, стук! Стук в запертую дверь.
Она не привыкла бояться. Она соскочила на пол и, набросив серую шёлковую накидку, без раздумий отворила стучавшему.
Это был Дэви, Владыка бессмертных. Она узнала его, ещё не увидев, не услышав его слов, по одним очертаниям высокой фигуры.
- Владыка... - прошелестела она. - Что вам угодно?
На языке вертелся вопрос: "Как вы нашли меня?", но она отмела его. Уже не важно. Потом она найдёт слабое звено в цепи тех, кому о её убежище было известно. Дэви не посмел бы нарушить её уединение, если б не какой-то из ряда вон выходящий случай.
- Мне нужно твоё слово, Пророчица, - очень серьёзно сказал вампир.
- Я не прорицаю Господин. В мире нет скрытых вещей, являющихся только избранным. Нужно лишь уметь принимать то, чего страшишься больше всего.
Они прошли в другой зал, и вампирша зажгла все свечи в канделябре. Владыка укрылся в тени в углу комнаты. Он заметно волновался и не хотел этого показывать.
- Я слышала, Дар не достался вам, Владыка? - она услышала эту новую историю вчера: Дэви отыскал Избранного, обладателя Дара - серьёзнейшего оружия в их мире! Конечно, Владыка попытался склонить смертного на сторону вампиров, но тот не подчинился.
- Ордену Дар также не достался, - напомнил Дэви.
Она спрятала улыбку за занавесью гладких волос, тихо заметила:
- Вы верите в его способность исцелить проклятие carere morte, Господин?
Дэви усмехнулся:
- Многие задавали мне этот вопрос. Отвечу тебе, как всем: да, верю, но только для молодых вампиров. Старейших не исцелить. А что видишь ты, Пророчица?
Она взяла длинную паузу. Наконец проговорила, не поднимая туманных глаз:
- Я - старейшая, и я верю в исцеление для себя. Я помню своё дитя, Господин. Я ещё помню, как он котёнком засыпал у меня на груди... Пока я помню это, я жива, а значит, меня можно исцелить, - она вновь сдержанно улыбнулась. - Говорите же, Владыка, что привело вас?
Дэви глядел темно и загадочно. Он подался вперёд, дрожащее пламя свечей осветило рельефные скулы каменной статуи и напряжённые губы:
- Расскажи мне историю Лазара Арденса, Клара.
- Кларисса! - поправила она. - Лазар Арденс, первый Король? Его историю вы знаете лучше меня, Господин. Что нового я могу сказать вам?
- Повтори то, что знаешь. Я должен убедиться.
- Лазар Арденс - создатель carere morte. Он был первым, кто нашёл средство от смерти. В алхимическом ритуале он вновь обрёл здоровье и после прожил долгие годы. Описание ритуала есть в книге Атера-алхимика, только нужно уметь прочитать там его. Этот ритуал страшен. Я не сведуща в древней магии и не смогу объяснить его детали... К Арденсу каким-то образом перешла кровь другого смертного, и кровь жертвы предварительно была очищена неведомым нам способом. Во второй жизни Арденс привёл наш народ к свободе и стал первым Королём, а человек, отдавший ему кровь и жизнь, стал первым вампиром. Первый вампир известен нам, как Макта Вастус, но это имя вряд ли было дано ему при рождении. В описании ритуала он назван Виталием Фонсом... История Арденса и Макты нашла отражение в легенде о Даре и Избранном. Там Арденса называют первым Избранным. Согласно старому преданию, он мог вернуть Макте его жизнь, исправить ошибку алхимика, но побоялся это делать. В легенде сказано, он: "Увидев нежить среди людей, ужаснулся разгулу тьмы..." - но это неверно. Арденс побоялся, что это действие убьёт его, и этот страх перешёл к его детям. Макта же жестоко отомстил своему создателю, уничтожив весь его род. -