— Я была молода, — резко сказала Сара. — Он вскружил мне голову. Я не могла думать ни о чем другом.
Дана подумала о Маршалле и почувствовала шок от знакомого ощущения. Она-то знала, как это быть унесенной порывом страсти и чем может обернуться ошибка, если принять страсть за любовь.
— Да. Я понимаю, — сказала она. Отблески пламени освещали их лица, они сидели друг напротив друга, как персонажи пьесы. Дана подождала продолжения рассказа, но пожилая женщина уже перестала качаться, и Дана поняла, что больше она ничего не услышит. Если ей хочется узнать больше, то придется задавать вопросы.
— А как об этом узнал Джосс? — растерянно спросила она, не зная с чего начать. Она была полна решимости добиться ответа на все вопросы, выудить все сведения, какие только удастся.
— От моего отца.
— А вы видели Джосса, когда были беременны?
— Нет. Отец позвонил ему, и его адвокат приехал к нам. Он заплатил за все, что и было нужно моему отцу. — Она с вызовом посмотрела на Дану. — Мы — люди бедные.
— То есть, Джосс заплатил вашему отцу? — Дана была в ужасе.
— Я была не замужем. Тогда здесь это считалось неприличным. Мне пришлось жить у тетки в Массачусетсе, а это стоило денег. — Лицо Сары еще ничего не выражало, но говорила она все быстрее и быстрее.
— И Джосс заплатил за это, — сказала Дана, пытаясь представить себе ситуацию.
— Да.
— А вы не думали об аборте?
— Нет. Это было запрещено.
— Но… ваша мать? Разве она не… — Дана запнулась.
— Она не простила мне того, что я покрыла позором честь семьи. В этом отношении у нее были старые взгляды, поэтому-то я здесь. Она никогда не простила мне роман с женатым мужчиной.
— Господи! Это, наверное, было так ужасно для вас. — Дане захотелось обнять суровую женщину, так чинно восседавшую в своем кресле, и утешить ее за то суровое испытание, которое ей пришлось пройти почти четверть века назад.
— Я получила то, что заслужила. — Сара пожала плечами, отвергая сочувствие. Она подняла руку к пучку на затылке, и Дана на какое-то мгновение благодаря этому неуловимому жесту разглядела черты молодой девушки, какой была ее мать, пока тяжелая трудовая жизнь не погубила ее красоту.
— И вы отдали своего ребенка, меня, на воспитание.
— Так было лучше для всех. Я не могла заботиться о девочке. А кто-то другой мог дать ей больше.
— Значит, вам было не все равно, — выдохнула Дана, не осмеливаясь просить любви, но надеясь по крайней мере на признание матери, что тогда ей было не все равно.
— Я справилась с этим.
Дана откинулась на спинку кресла, тяжело дыша, как будто только что взобралась на высокую гору и потерялась в облаках. Она устало закрыла глаза и прислушалась к завыванию ветра на улице, от которого дребезжали стекла в маленьких окошках с каждой стороны комнаты. Начало темнеть. Потянувшись к своей сумочке, она достала небольшую стопку бумаг и подержала ее в руке, словно набираясь сил.
— После того как умер мой отец, я просмотрела его бумаги и нашла вот это. Уверена, он не хотел, чтобы я видела их. Меня приучили к безымянным родителям. Но вот письмо от моей приемной матери моему отцу, где она говорит, что хочет удочерить его ребенка. — Дана осторожно взяла квадратный конверт. — Наверное, для нее было непросто простить мужа за его роман с вами и согласиться на удочерение его ребенка. — Она подняла глаза и объяснила. — Они не могли больше иметь детей после того, как их родной ребенок умер, но для нее все равно, вероятно, было трудно примириться с мыслью, что у Джосса есть ребенок. — Она протянула письмо пожилой женщине. — Хотите прочитать?
— Нет. — Сару не заинтересовали бумаги, которые показала ей гостья.
Дана положила письма в сумочку и искренне заговорила. Почему-то ей захотелось оправдать своего отца перед матерью.
— Он не был плохим. Он просто любил всех, особенно красивых женщин. Он был таким веселым и очаровательным. Все обожали его. Он не хотел причинить вам зло. Просто он был актером, понимаете. — Она вздохнула, зная, что если Джосс и завел летний роман в отсутствие жены, хотя очень любил Кэтрин, он наверняка не задумывался, что будет на следующий день, и вряд ли мог себе представить, что может причинить кому-нибудь сердечную боль, особенно милой молодой девушке. Хотелось сказать что-то еще, но она не находила нужных слов, чтобы описать деятельность ветреника этой суровой женщине.
— Я знаю. — Короткая вымученная улыбка появилась на лице Сары и так же быстро исчезла. Затем она устремила взгляд куда-то вдаль и, казалось, погрузилась в свои мысли, будто она ждала кого-то или прислушивалась к чьим-то шагам.