– А разве нет?
– С чего бы это?
Он просто смотрит на меня.
– Я не могу просто щелкнуть пальцами и стать... королевской особой. – Я вздрогнула от этого слова. – Я ни черта не понимаю в этой жизни.
– Поверь тому, кто вырос в этой жизни – в основном это скучные государственные ужины и случайное перерезание ленточки или благотворительное мероприятие. Улыбайся. Помаши рукой. Держи рот на замке. – Он пожимает плечами. – Мне кажется, они не ищут в тебе лидера. Им нужен кто-то, кого они могли бы выдвинуть в качестве доказательства того, что род Ланкастеров жив и здоров, кто-то, кого они могли бы использовать, чтобы убедить общественность в том, что они не сломлены потерей короля Леопольда и королевы Эбигейл. – Его глаза сужаются на мои. – С Генрихом в больнице... сейчас ты практически единственный человек на планете, который может войти в эту роль. Я не вижу, чтобы они позволили тебе уйти от этого. Нравится тебе это или нет... ты – важная пешка в этой конкретной шахматной партии.
– Ты думаешь, я этого не знаю? – Я злобно насмехаюсь. – Ты думаешь, я не понимаю, что единственная причина, по которой я сейчас стою в этом коридоре и разговариваю с тобой, это то, потому что у них буквально нет других вариантов в их распоряжении? – Мой голос подскочил на октаву. – А теперь посмотрите, мы вытащили незаконнорожденное дитя из тени! Они действительно скребли по дну бочки, не так ли!
– Я не это имел в виду.
– Но это правда. – Я качаю головой. – Ты хоть представляешь, каково это – провести всю свою жизнь, желая получить от кого-то одобрение, а потом, наконец, получить его... но совершенно не по тем причинам?
Его выражение лица превращается в гранит.
– Нет. Ни хрена не представляю.
Верно. Я полагаю, он бы не смог – не с Октавией в качестве матери. Она не похожа на человека, который подтверждает свою правоту.
Мой рот открывается, а затем быстро закрывается снова. Нет смысла даже пытаться заставить его взглянуть на вещи с моей точки зрения. Лорд Картер Торн вырос в этой жизни, полной чрезмерного богатства и больших обязанностей. Он не может понять, насколько это странно для такой, как я, – обычной девушки, безропотно брошенной в игру, правила которой никто даже не удосужился объяснить.
Я бросаю взгляд на дверь в комнату, которую Симмс приказал персоналу подготовить для меня. Внутри встроенной таблички прикреплена картонная табличка, на которой наклонным каллиграфическим почерком выгравирован мой нелепый новый титул.
Ее Королевское Высочество Эмилия Виктория Ланкастер.
– Честно говоря, все это спорный вопрос, – говорю я после долгой паузы, резко отвернувшись от двери. – Потому что принц Генрих поправится. Он вернет себе корону, он будет править... а я вернусь к своей жизни.
– Ты действительно так хочешь вернуться к ней? – спрашивает Картер, глядя на меня, как на головоломку, которую он никак не может разгадать. – Большинство девушек были бы на седьмом небе от счастья, если бы кто-то сказал им, что они будут жить в замке и носить корону. Это же мечта, не так ли?
– Не моя мечта. – Я стягиваю полотенце с плеч и складываю его в руках. – У меня есть обязательства в Васгаарде. Я не могу просто отказаться от них, потому что какой-то устаревший деятель щелкнул пальцами и потребовал, чтобы я отказалась от своей жизни, от стажировки, от места в университете. Не говоря уже о том, что есть люди, о которых я забочусь... – Лицо Оуэна мелькает в моем сознании, и чувство вины захлестывает меня. Он, должно быть, сошел с ума от беспокойства. – Я не могу просто оставить его, – тихо заканчиваю я, качая головой.
Глаза Картера становятся острыми, как лезвия, и режут меня с каждым проходом по моему лицу.
– Бедная маленькая принцесса, не может видеться со своим парнем, потому что они сделали ее королевской особой. Пощади меня. Это не настоящая проблема, и ты это знаешь. Ты просто ищешь причины, чтобы уйти от того, что тебя пугает.
Я вздрагиваю от его бездушных слов.
– Я вижу, ты снова стал засранцем.
– Подходит, поскольку ты снова стала прозрачнее пластиковой пленки.
Я смотрю на него.
– Почему тебе вообще есть дело до всего этого? О том, какие решения я принимаю? О том, останусь ли я?
– Мне нет дела.
– Меня ты не сможешь обмануть!
– Значит, ты заблуждаешься больше, чем я думал.
Мы смотрим друг на друга, оба задыхаемся. Я точно не знаю, когда разговор перерос в спор, но я внезапно вспыхнула от гнева. Судя по всему, он тоже. Футовое пространство между нашими лицами практически мерцает от жара, молекулы изгибаются, как воздух вокруг кипящего чайника.
– Если ты действительно так считаешь, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Я потрясена, что ты не оставил меня под дождем замерзать до смерти!
– На этой неделе у меня уже есть одни похороны, – прорычал он, сжимая руки в кулаки по бокам. – Не было настроения включать еще одни в свой социальный календарь.
– Ого. – Я кручу полотенце в руках, чтобы мне было чем заняться, кроме как свернуть ему шею. – Знаешь, я думала, что мы могли бы быть друзьями. Теперь я понимаю, что это была ужасная ошибка.
– А я думал, что ты не окажешься такой же предсказуемой и поверхностной, как все они. Похоже, даже мои инстинкты иногда ошибаются.
– Ох! – Полотенце падает на пол, но я едва замечаю это, поскольку яростно шагаю в его сторону. – Знаешь, из всех ужасных людей, с которыми я столкнулась за этот длинный, несчастный день, я должна сказать тебе – ты самый худший. – Мой голос дрожит от ярости. – И, чтобы было понятно, в твое соревнование входит отец, который бросил меня при рождении, и злобная шлюха, на которой он потом женился!
Глаза Картера ярко горят от гнева, но его тон строго сдержан, когда он, наконец, снова заговорил.
– Я думаю, мы почти покончили с этой неудачной попыткой дружбы. Не так ли, сестренка?
– О, мы больше, чем закончили, – огрызаюсь я. – Мы даже не начинали!
– Отлично.
Отмахнувшись от него, я топаю к своей двери и проталкиваюсь внутрь. Я начинаю захлопывать ее, но совершаю ошибку и сначала бросаю взгляд на коридор. Моя рука замирает, когда я вижу Картера, стоящего в своем дверном проеме, прямо напротив моей – белая костяная хватка на ручке, лицо темное от ярости, когда он смотрит на меня.
Я знаю, что должна закрыть перед ним дверь, прервать этот ядовитый зрительный контакт, пока ситуация не обострилась еще больше, но у меня в горле все еще застревают слова. Я не могу сделать правильный вдох, пока они не пройдут.
– Возможно, ты способен наплевать на всех, кроме себя, но я нет. Я забочусь о людях. Это не делает меня слабой из-за того, что я не хочу оставлять их позади.
Его тон настолько холоден, что его едва можно узнать.
– Что-нибудь еще?
– Нет.
– Хорошо.
Никто из нас не двигается. Я не могу объяснить, почему.
– И я никогда не говорила, что у меня есть парень! – сердито добавляю я, по причинам, которые я решила, что лучше не рассматривать слишком подробно.
– Никогда не спрашивал, принцесса, – отвечает он так же враждебно.
– Отлично!
– Ладно.
Моя дверь захлопывается за секунду до его, с такой силой, что дребезжит рама.