– Не хочешь рассказать мне, что ты делаешь в моей спальне в предрассветный час, Хлоя Торн?
– Не хочу тебя расстраивать, но уже почти час дня.
– Что?!
Она кивает.
– Ага. Устроила себе настоящий сон-час. Не то чтобы я тебя винила. Вчерашний день был небольшим потрясением, я полагаю – некоторое время на восстановление, вероятно, необходимо. – Я провожу рукой по своим пышным волосам. Как я и предсказывала, ощущение такое, будто я проиграла пари с участием электрической розетки и вилки.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Мне было любопытно узнать о тебе. Тайное дитя любви, и все такое. Кто бы мог подумать, что старина Лайнус способен на такое?
– Новости здесь быстро распространяются, – пробормотала я.
– Быстрее, чем сплетни в школьной столовой. К тому же, у меня была сенсация. – Ее губы подрагивают. – Мой брат. Полагаю, вы знакомы.
– К сожалению для меня, да.
Она фыркнула.
– Да, он упомянул, что вы друг с другом не очень-то ладили. – В моей груди вспыхивает раздражение.
– Ммм. Можно сказать и так.
– На самом деле он не так уж плох, – уверяет меня Хлоя.
– Ага.
– У тебя было около двух часов с ним в качестве твоего так называемого брата. А у меня двадцать два года. Доверься моему мнению в этом вопросе, хорошо? Его лай хуже, чем его укус. – Ее выражение лица немного опускается. – В такой семье было нелегко расти.
– То есть, ты хочешь сказать, что мне повезло, что меня выкинули на задницу, как ненужный кусок мусора, на целых два десятилетия... – Я киваю головой, губы подергиваются. – Приятно слышать.
Ухмыляясь, она тянется в карман своего приталенного белого пиджака. Я смотрю, как она достает серебряную зажигалку и туго свернутую сигарету, зажимает один конец между губами и прикуривает.
– Ты ведь не против? – спрашивает она, уже выпуская дым из уголка рта.
– Вообще-то...
– Отлично! – Она подмигивает. – В этом доме и так достаточно ханжей.
Я глубоко вздыхаю.
Мне нужен кофе. И одежда.
Не обязательно в таком порядке.
– Я серьезно. – Хлоя делает еще одну глубокую затяжку, закрывая глаза, когда действие марихуаны начинает распространяться по ее организму. – Я здесь всего три чертовых часа. Если мне еще раз прочитают лекцию о том, что я оставляю пепел на всей этой бесценной мебели...
– Может быть, они немного переживают, что ты устроишь пожар, – пробормотала я, мой тон был более резким, чем предполагалось. – Знаешь, ведь вчера сгорело целое крыло Уотерфордского дворца, и все такое.
Она ошеломленно смотрит на меня, прежде чем из ее уст вырывается удивленный смех.
– Черт, девочка. Это было очень мрачно. Кажется, ты мне уже нравишься.
– Отлично. А теперь выходи, чтобы я могла одеться.
Она снова смеется, явно не обиженная моим отказом, и сползает с кровати. Я думаю, что она уходит, но она просто переходит к креслу в углу, где лежит большой белый пакет с покупками.
– Вот. – Она бросает его на кровать. Я изо всех сил стараюсь поймать его одной рукой, не уронив простыню. – Это стояло перед твоей дверью, когда я пришла. Комплименты от дворцового флота. Я уверена, что они снабдили тебя множеством совершенно скучных нарядов. Что бы ты ни делала, не позволяй им выбирать твое платье на похороны – если только ты не поклонница чего-то черного и простого, скорее всего, со скромным вырезом-лодочкой. Не дай Бог, чтобы кто-то в этой семье показал хоть намек на декольте!
– Когда похороны?
– В воскресенье.
– Завтра?
Она фыркнула.
– Конечно, нет. Неделя с завтрашнего дня. Королевские мероприятия занимают целую вечность – особенно похороны. И это будут не просто похороны. Мы оплакиваем потерю наших короля и королевы. Перед самой церемонией тела будут лежать в состоянии покоя целую неделю.
Мои брови поднимаются в замешательстве от незнакомого термина.
– Они будут выставлены на всеобщее обозрение в Виндзорском аббатстве, – объясняет она медленно, как будто разговаривает с ребенком.
– Звучит довольно... нездорово.
Она со вздохом опускается в кресло.
– Это делается для того, чтобы у простых людей была возможность выразить свое почтение. На настоящие похороны приглашают только аристократию.
Я хмуро поджимаю губы.
– Это кажется несправедливым.
– Справедливость? – Она насмехается. – Ты действительно новичок в этом, не так ли?
Я игнорирую ее.
– Сколько человек должно присутствовать?
– Полкоролевства, судя по всему. Клянусь, уже выстроилась очередь на улицах вокруг собора, а официальное бдение начнется только завтра. Я видела, как несколько групп разбивали палатки, чтобы не потерять свои места в очереди.
– Это безумие.
– Это траур. Ты бы видела, что там творится. Это как зомби-апокалипсис. Вся страна замерла. Улицы пустынны, предприятия закрыты, люди сидят дома без работы... Все магазины наглухо закрыты, все флаги на полмачты. Огромные толпы людей расположились перед больницей, молясь за Генри. Сегодня утром мы почти не смогли вывести внедорожник за ворота.
– Как... – Я едва осмеливаюсь спросить. – Как он?
– Жив. Едва ли. – Ее лицо закрывается. – Вчера вечером я гуляла с его невестой, Эвой Стерлинг, когда мы увидели новости в Твиттере. Представляешь? Узнать, что человек, за которого ты должна выйти замуж, чуть не сгорел заживо от незнакомцев в интернете. – Она горько рассмеялась. – В каком, блять, мире мы живем.
– Мне жаль. Это ужасно.
Она кивает.
– Мы сразу поехали в больницу. Провели ночь в ожидании новостей, пока врачи не приказали нам отправиться домой и немного поспать.
Я делаю вдох.
– Так... он...
– Умирает? – Она делает еще одну длинную затяжку. Нити дыма вьются вверх к панелям кессонного потолка. – Это вопрос на миллиард долларов, не так ли? К сожалению, я даже не думаю, что врачи знают ответ на этот вопрос. Он еще не проснулся. Возможно, он никогда не проснется. И даже если он очнется... между риском заражения от ожогов, повреждением легких и сердца от вдыхания дыма и ударом по голове, который лишил его сознания... очень возможно, что он уже никогда не будет тем Генри, которого мы знали раньше.
У меня пересохло во рту. Я пытаюсь заговорить, но не могу найти слов.
Хлоя вскидывает брови.
– Тем временем все сидят дома и смотрят новости в состоянии паники. Я думала, что пресс-конференция, которую Симмс дал сегодня утром, успокоит ситуацию, но...
Мое сердце начинает колотиться.
– Пресс-конференция? Какая пресс-конференция? Что он сказал?
– Ты действительно ни черта не знаешь, да? – спрашивает она, забавляясь.
– Он...
– Говорил ли он о тебе? – Она закатывает глаза. – Нет. Ни слова. Насколько я знаю, пресса еще не узнала о тебе.
По мне пробегает волна облегчения.
Я в безопасности.
По крайней мере, пока.
Один взгляд на Хлою – теперь она горизонтально расположилась в моем кресле, закинув ноги на одну из ручек, дизайнерские туфли на каблуках болтаются в воздухе – говорит о том, что она не собирается уходить в ближайшее время. Смирившись со своей аудиторией, я роюсь в пакете с покупками, пока не нахожу простую белую хлопковую рубашку. Когда я достаю ее из пакета, то морщусь от нелестного выреза.
– Что я тебе говорила? – Хлоя беспомощно хихикает. – Лодочный вырез.