– Но меня не интересует вся эта фальшивая чушь, Эмилия. Я твой лучший друг. Я хочу знать правду.
– Я сказала тебе правду! Я бы никогда тебе не солгала, ты же знаешь.
– Тогда не пытайся выдать этот пробный период принцессы за тщательно продуманный план отречения от престола. – Он покачал головой. – Если бы это было так, ты бы вышла со мной за эти ворота прямо сейчас и никогда не оглядывалась назад.
– Оуэн, все не так просто...
– Все так просто. – Его глаза несомненно печальны. – Но мы оба знаем, что ты этого не сделаешь. Потому что есть часть тебя, которая хочет быть здесь. Часть тебя, которой нужно знать, каково это – быть его дочерью. Носить эту корону. Жить жизнью, которую ты всегда должна была иметь.
Я закрываю челюсть, чтобы не противоречить ему. Я не могу.
Мы не лжем друг другу.
– Ты можешь говорить себе, что делаешь это только для того, чтобы он выплачивал ипотеку, чтобы ты могла сохранить дом, в котором выросла, и сохранить свою анонимность... но я знаю, что какая-то часть тебя интересуется, каково это – жить в таких местах, как это. – Он ткнул большим пальцем назад, в сторону поместья Локвудов. – Слуги по вашему желанию. Настоящая принцесса, прямо из сказки.
– А что, если мне интересно? – огрызнулась я, устав от его осуждающего тона. – Разве это такое уж преступление?
– Да, если это означает продать свою душу этим людям!
– Этим людям? Ты имеешь в виду моего биологического отца?
– Да, того, кто никогда не хотел иметь с тобой ничего общего до вчера? Я помню его довольно хорошо, – пробормотал он. – Очень жалко видеть, как ты складываешься, как гребаный газон, в первую же секунду, когда он обращает на тебя хоть какое-то внимание.
Слезы наворачиваются на глаза.
– Не все мы росли в такой семье, как твоя, Оуэн. Идеальные родители, идеальный дом, идеальные сестры. У некоторых из нас есть нерешенные проблемы, с которыми, черт возьми, было бы неплохо разобраться, когда наконец-то представится шанс. Я думала, что ты, как никто другой, поймешь это. Возможно, я ошибалась.
– Ты думаешь, я не знаю, что у тебя есть багаж? Это я таскал его за тобой двадцать долбаных лет!
Он выкрикивает эти слова во всю мощь своих легких, так громко, что стая птиц взлетает с соседнего дерева, потревоженная этим звуком. Настолько громко, что я искренне удивляюсь, как на этот звук не прибежали охранники с оружием наготове.
– Оуэн... – Мой голос ломается, а по щеке скатывается слеза. Я искренне не могу поверить, что он только что сказал мне это. Или, точнее, накричал на меня. За все годы нашей дружбы он никогда так себя не вел. Я не могу не задаться вопросом, не связана ли эта реакция с чем–то большим, чем просто мое знакомство с отцом.
Его яростное выражение лица немного смягчается, когда он видит мои слезы.
– Мне жаль, – прохрипел он через мгновение, сдерживая свой гнев. – Я не хотел кричать, Эмс.
Я жестко киваю.
– Я просто... – Он делает шаг ближе ко мне. – Я не могу стоять в стороне и смотреть, как тобой манипулируют, заставляя жить жизнью, которую ты никогда не хотела.
Я молчу.
– Я не хочу, чтобы тебя поглотили эти люди.
– Этого не будет. Дай мне немного доверия, Оуэн.
– Эмс...
– Это же не навсегда. Это один месяц. Один. Как много может измениться за месяц? – Спрашиваю я, не обращая внимания на предчувствие, которое пронзает меня, когда слова покидают мой рот.
Мне кажется, что я только что бросила какой-то вызов Вселенной; как будто я сглазила себя одной неосторожной фразой.
Какая нелепая мысль.
Оуэн делает еще один шаг вперед, пока наши лица не оказываются в полуметре друг от друга, и наклоняется, чтобы взять мое лицо в свои ладони. Его большой палец смахивает каплю слезы.
– Все постоянно меняется. За месяц. За ночь. За мгновение.
– Только не я. – Мой голос непреклонен. – Не мы.
– Я боюсь, что потеряю тебя.
– Ты никогда не сможешь потерять меня, Оуэн. – Я поднимаюсь и кладу свою руку поверх его. – Даже если я останусь, даже если я не отрекусь от престола... ничего не изменится. Только не когда речь идет о нас с тобой. Мы всегда будем лучшими друзьями.
Что-то вспыхивает в его глазах. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает, потому что мы вдруг оказываемся не одни. Два человека в обтягивающей спортивной одежде бегут по изгибу дорожки, практически налетая на нас. Мы мгновенно отпрыгиваем в стороны.
– Ну разве это не миленько? – говорит Хлоя, с интересом разглядывая нас. Ее рыжий хвостик весело покачивается, а по лицу расползается ухмылка.
Я знаю, как это должно выглядеть для них – я, одетая в куртку Оуэна, смотрящая вверх, пока он гладит мое лицо. Не два друга, смирившиеся с большими переменами, а пара, делящая украденный момент в тайном саду.
Почему тебя волнует, что они думают? – спрашиваю я себя, даже когда мой взгляд устремляется прямо на Картера. Мое сердце начинает колотиться. Я не видела его с прошлой ночи – не разговаривала с ним с момента нашей перепалки в коридоре. Есть какая-то извращенная ирония в том, что последними словами, которые я шипела на него, было непреклонное заявление о том, что у меня нет парня. Его холодные лазурные глаза встречаются с моими, абсолютно лишенными всяких эмоций, и каким-то образом я знаю, что он думает точно так же.
Я тяжело сглатываю.
– Кто этот главный красавчик? – спрашивает Хлоя, положив руки на бедра. – И где я могу найти себе такого?
– Это Оуэн, – говорю я ей, не предлагая больше деталей, чем это абсолютно необходимо. – Оуэн, это приемные дети Лайнуса. Хлоя и... – Почему так трудно произнести его имя, когда он так смотрит на меня? – И Картер.
Глаза Картера разрываются с моими и переходят на Оуэна, его суровое выражение усиливается. Я чувствую, как Оуэн напрягается рядом со мной, поднимаясь во весь свой рост, когда он возвращает взгляд. Ни один из мужчин ничего не говорит – во всяком случае, не вслух. Но какой бы невербальной связью они ни обменивались, это не очень хорошо, судя по холодному молчанию, распространившемуся на нашу маленькую группу.
– Приятно познакомиться, – с вынужденной яркостью вклинивается Хлоя, ее глаза остро смотрят на брата и моего лучшего друга. – Если все друзья Эмилии такие горячие, я думаю, может быть, эта нежелательная история с незваной-младшей-сестрой не будет такой уж плохой.
Я выдавливаю из себя тонкий смешок.
Оуэн прохладно смотрит на нее.
– Эмилия тебе не сестра.
– Оуэн, – бормочу я. – Она просто пошутила. Не будь ослом.
Однако становится ясно, что он не в шутливом настроении, когда его глаза возвращаются к моим.
– Мне плевать, шутила она или нет. Ты хоть что-нибудь знаешь об этих новых братьях и сестрах, с которыми ты решила жить? Вероятно, нет, поскольку ты избегаешь королевских сплетен, как чумы.
– По уважительной причине, – настаиваю я.
– Не тогда, когда ты ожидаешь, что я оставлю тебя здесь одну с ними!
– Эмилия – большая девочка, – говорит Хлоя, забавляясь. – Она может составить свое собственное мнение о нас.
– Я думаю, именно этого он и боится, – негромко добавляет Картер.
Оуэн напрягается.
– Не смей говорить со мной об Эмилии. Никогда.
– Почему? – Картер ухмыляется. – Боишься, что услышишь, что-то, что тебе не понравится?