СЕРДЦЕ ВЫРЫВАЕТСЯ из груди, когда я плыву по коридору к тронному залу, четыре члена королевской гвардии в полной форме сопровождают каждый мой шаг. Я слышу шум голосов, приближаясь к парадной лестнице. Внизу открывается вид на зал, и я изо всех сил стараюсь не выдать страха.
У подножия лестницы из полированного камня сидят не менее пятисот подданных, ожидающих своего нового короля в элегантных платьях и смокингах. Я замечаю Картера и Хлою, сидящих в проходе, ближайшем к возвышающейся тронной платформе. Несколько рядов назад собралась семья Стерлингов, все четыре платиновые светлые головы достаточно легко заметить в море людей.
Присутствие друзей должно успокаивать. Вместо этого оно усиливает мою тревогу в десять раз. Когда вчера мы с Леди Моррелл проходили церемонию в пустом тронном зале, я чувствовал себя достаточно уверенно. Теперь, когда я стою здесь в бальном платье и собираюсь предстать перед всем миром, эта уверенность улетучилась. Отсюда проход кажется намного длиннее, бесконечная полоса темно-золотого ковра, проходящая прямо через середину толпы. Я содрогаюсь при мысли о том, как я буду преодолевать его, как все эти глаза будут устремлены на меня, когда я буду скользить к трону.
Двадцать пять ступеней вниз.
Сто ярдов впереди.
Займи свое место.
Остановись.
Улыбнись.
Дыши.
Симмс пристально смотрит на меня с другой стороны площадки, полностью готовый представить меня толпе... но мои ноги замерли. Я не могу пошевелиться. Я стою в тени, вне поля зрения, пытаясь заставить себя сделать первые шаги по лестнице. В голове непрерывно крутятся картины, как я спотыкаюсь о шлейф своего платья и кувырком падаю вниз по двадцати пяти каменным ступеням на глазах у всего суда.
– Ты нервничаешь?
Шепот заставляет меня повернуть голову. Я вздрагиваю, когда вижу Лайнуса, стоящего в нескольких футах от меня, одетого в богато украшенный золотой плащ короля. Выражение его лица серьезное, глаза пристально смотрят на мое лицо.
Я поднимаю подбородок и качаю головой. Я не хочу, чтобы он знал, насколько я напугана. После того, что он сделал, я больше никогда не буду терять бдительность рядом с ним.
– Ты прекрасно выглядишь, Эмилия. – Его зеленые глаза, так похожие на мои, кажется, сверкают в темноте. – Каждый дюйм принцессы, которой я всегда тебя считал.
– Модное платье не делает меня принцессой, – огрызнулась я в ответ. – По твоим стандартам любая дворянка в этой комнате может нанять швею и называть себя королевой.
– Ты ошибаешься, моя дорогая. Дворянство не эквивалентно королевской власти. Одно - социальный класс, другое - судьба. Дворяне могут быть повышены в ранге благодаря деньгам или браку, возможностям или благосклонности... но никто на земле не может изменить кровь, текущую в твоих жилах, Эмилия Ланкастер. – Лайнус звучит серьезнее, чем я когда-либо слышала его. – Вы ни перед кем не преклоняетесь, Ваше Королевское Высочество.
Мы смотрим друг на друга – отец на дочь, король на наследника – и прежде, чем я могу остановить себя, я задаю вопрос, который обдумывала с той минуты, как узнала о его существовании.
– Почему ты оставил ее? – Мои руки скручиваются в крепкие кулаки. – Почему ты оставил нас?
Он почти незаметно вздрагивает, но не отступает.
– Потому что... она попросила меня об этом.
– Что?
– Твоя мать попросила меня уйти.
Нет. Он лжет.
– Это не то, что она мне сказала.
– Нет, я так не думаю. Я уверен, что она сказала тебе, что я был негодяем и грабителем, мужчина средних лет с блуждающим взглядом, который соблазнил женщину, слишком молодую для него лет на двадцать. – Он вздыхает. – И это все правда. Однако это не вся история. И это не причина, по которой я не стал воспитывать тебя как свою дочь.
– Тогда почему?
– Твоя мать не хотела иметь ничего общего с этой жизнью. Ни я, ни мои семейные обязательства, ни претенциозность или помпезность, ни строгие правила и ограничения, сопутствующие короне. Ничего этого. – Он делает паузу. – Она была свободной душой. Художницей. Она была бы совершенно несчастна, замкнутая в рамках роли герцогини Хайтауэр. Я уверен, что ты это понимаешь.
– Но ты мог оставить ее и все еще...
– Все еще претендовать на тебя, – закончил он за меня. – Ты права. Я мог бы. Но твоя мать просила о полном отделении. Чистого разрыва, как она это называла. Это шанс для тебя жить нормальной жизнью, без всего этого.
– И ты согласился на это? Вот так просто?
– Независимо от того, что ты можешь думать обо мне... Я очень любил твою мать. Я бы сделал все, что она попросила. Даже вычеркнуть себя из ее жизни. Даже отказаться от шанса вырастить собственного ребенка.
– И я полагаю, ты никогда не жалел об этом выборе, поскольку через несколько лет ты женился на Октавии и получили двух новых приемных детей, чтобы заполнить пустоту в своей жизни, образованную отцом.
Он глубоко вздыхает, сожаление искажает его черты.
– Я каждый день жалею, что не решил поступить по-другому. Эти последние несколько недель... видеть, какой прекрасной женщиной ты выросла, наблюдать, как ты справилась с беспрецедентной ситуацией с изяществом и самообладанием, когда менее сильный человек мог бы сломаться под давлением... это было источником как большой гордости, так и глубокого раскаяния.
Я ошеломленно вздохнула. Как бы мне ни хотелось притвориться, что его слова никак на меня не повлияли, я не могу. Мой отец стоит здесь и говорит то, что я хотела услышать всю свою жизнь. И может быть, это делает меня слабой, что я вообще слушаю, может быть, это делает меня дурой, что я верю каждому его слову, после того, что он сделал в прошлом...
Но это бесполезно.
Ты такая идиотка, ругаю я себя, даже когда мое сердце сжимается, а глаза начинает щипать. Не все заслуживают второго шанса.
– Эмилия. – Лайнус делает шаг вперед, так что мы оказываемся грудь к груди, и тянется вниз, чтобы взять мои ослабевшие руки в свои. Это самое близкое объятие за всю нашу жизнь. – Я знаю, что ты никогда бы не выбрала для себя этот путь. Но я искренне верю, что именно поэтому тебе суждено пройти его. – Он делает небольшую паузу. – Одна очень мудрая женщина однажды сказала мне: Те, кто активно ищет власть, меньше всего заслуживают того, чтобы ею обладать.
– Мама, – шепчу я, голос срывается. – Мама так сказала.
Он кивает.
– Я никогда не забывал.
– Дай корону королю, и он будет относиться к миру как к простолюдинам. Дайте корону простолюдину, он будет относиться к миру как к королям, – произношу я по памяти, улыбаясь, хотя мне хочется плакать.
– Я клянусь тебе, Эмилия... – Лайнус прерывается, в его груди раздается болезненный кашель, но ему удается снова взять себя в руки. – Я постараюсь быть таким королем, которым она могла бы гордиться. Каким бы коротким ни было мое правление.
По моей щеке скатывается слеза. Я слышу голос мамы в своей голове, смешивающийся с его голосом.
Я люблю тебя, чистое сердце.
Оставайся смелой.
Мой подбородок поднимается. Глаза блестят, я долго держу его взгляд. Мне так много хочется сказать ему, но на языке не вертится ни единого слова.
Что сказать человеку, отсутствие которого определило всю твою жизнь, когда он, наконец, стоит перед тобой и просит прощения?