Он мягко улыбается мне, его глаза опасно влажные, и я знаю, что он понимает смысл, скрытый под моим молчанием. По правде говоря, я все еще не готова простить его за тот выбор, который он сделал... даже если я начинаю понимать его оправдания.
Наш путь до сих пор был каменистым. Опутанный колючими кустами и ложными поворотами. Но, возможно, когда-нибудь... есть шанс, что мы сможем двигаться вперед. По новому пути, выкованному обстоятельствами, с осторожным уважением с обеих сторон.
Не сегодня.
Но когда-нибудь.
– Лайнус! – раздается холодный женский голос из тени, разрушая момент. – Что ты здесь делаешь? Я жду тебя с Джеральдом уже пять минут.
Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть, как Октавия идет к нам, ее облегающее синее платье потрясающе смотрится на фоне огненного оттенка ее волос. Ее глаза скользят по моим.
– Ты уже должна быть на лестнице, девочка.
Неделю назад я могла бы опустить глаза в пол. Избегать ее взгляда, уклоняться от конфронтации. Но не сейчас и никогда больше. Подняв подбородок, я холодно смотрю ей в глаза.
– Меня зовут не ты и не девочка. Я Эмилия Виктория Ланкастер. И я предлагаю тебе начать этим именем пользоваться.
Не обращая внимания на ошеломленное выражение ее лица, я гордо расправляю плечи и прохожу мимо нее со всей грацией и самообладанием, на которые только способна.
Леди Моррелл была бы чертовски горда.
Мое сердце гулко стучит, когда я останавливаюсь на краю площадки. Лестница рассыпается передо мной каменным водопадом. Я делаю неглубокий вдох, напрягая корсет, и киваю Симмсу.
Я готова.
Он объявляет о моем прибытии рокочущим голосом, который едва слышен в моих звенящих ушах. На толпу внизу опускается тишина. Каждая голова в зале поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Они задыхаются, глядя на мое великолепное золотое платье, которое осторожно спускается по лестнице, шаг за шагом.
Я смотрю прямо перед собой и пытаюсь сохранить величественный темп. Когда я дохожу до самого низа, не споткнувшись о массивный шлейф и не оступившись на высоких каблуках... по крайней мере, пока я не смотрю вперед на перчатку, оставшуюся передо мной.
Голос моей матери звучит со мной как барабанный бой, когда я делаю первые шаги по проходу. Я задаю свой темп каждым шагом, пока иду, чувствуя на себе взгляды со всех сторон.
Оставайся смелой.
Оставайся смелой
Оставайся смелой
Восемьдесят ярдов.
Пятьдесят ярдов.
Двадцать ярдов.
Трон подползает все ближе, толпа вокруг меня – масса безликих незнакомцев. Я приближаюсь к концу этого длинного, ужасного шествия, когда чувствую на себе пристальный взгляд из первого ряда, достаточно сильный, чтобы привлечь мое внимание. Я говорю себе не смотреть на него, не поддаваться лазерному лучу его взгляда... но когда я прохожу в нескольких футах от его кресла, мои собственные глаза меняют направление без разрешения руководства. Они фиксируются на его, ярко-голубых и горящих неприкрытой тоской, и впервые с тех пор, как Симмс произнес мое имя...
Мои ноги подкашиваются.
Это всего лишь легкое покачивание, прежде чем я прихожу в себя; спотыкание настолько незначительное, что вряд ли кто-то его заметит. Кроме Картера. Он наблюдает за мной так пристально, что я знаю, что он не оставил ни одной детали моего платья, ни одного моего движения, которое ускользнуло бы от его пристального внимания.
Тяжело сглотнув, я отрываю взгляд от его лица и начинаю подниматься по трем широким ступеням на павильон, где меня ждет архиепископ в полном облачении. Я почтительно киваю ему, занимая место перед небольшим богато украшенным креслом справа от позолоченного трона. Я не рискую снова смотреть на первый ряд, вместо этого я обвожу взглядом все пространство, впитывая все это.
Мое королевство.
Все лица в толпе повернуты ко мне. Они смотрят на меня с благоговением. Как будто они стали свидетелями чего-то действительно впечатляющего. Это самый сюрреалистичный момент в моей жизни. Мое сердце бьется в ушах громче, чем боевой барабан, чем дольше я стою там – все глаза прикованы ко мне, поочередно оценивая меня.
Их принцесса.
К счастью, голос Симмса отвлекает их внимание прежде, чем давление успевает сломить мое самообладание – он гремит, объявляя о входе Октавии. Все пересаживаются на свои места, чтобы посмотреть на нее, изображающую царственное спокойствие, когда она начинает свое шествие по лестнице. Она впитывает каждую унцию внимания, ее шаги крошечные, ее темп леденящий. Я думаю, что потеряла три или четыре года своей жизни, просто ожидая, когда она займет свое место рядом со мной на ступени.
Если хотите знать мое мнение, она действительно королева драмы.
Голос Симмса гремит в последний раз.
– Его Королевское Величество Лайнус Ланкастер, король Германии...
Каждый член аудитории поднимается на ноги, чтобы поприветствовать его – знак уважения, присущий только высшему эшелону монархии. Лайнус выглядит как король, когда он с достоинством идет по проходу к нам. Его глаза встречаются с моими на кратчайшее мгновение, когда он ступает на тронный павильон. Я вижу вспышку тепла и гордости, прежде чем он отворачивается в сторону, чтобы поприветствовать архиепископа. Склонив голову, он делает взволнованный вдох и опускается на колени на плюшевую подушку в центре ступеней.
И вот все начинается.
ЭССЕНЦИАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ германской коронации остаются неизменными на протяжении последних тысяч лет: часовая церемония прославления, помазания и клятвы защищать закон, церковь и, прежде всего, верных подданных страны.
Голос Линуса силен и ясен, когда он принимает на себя ответственность. Когда он поднимается, и на его голове возвышается изысканная корона, аплодисменты звучат так громко, что я слышу, как над головой угрожающе дребезжат хрустальные люстры. Леди Моррелл твердо предупредила меня, что я не должна хлопать – принцесса не ликует вместе с толпой; старайтесь сохранять мрачное выражение лица, – но я не могу удержаться от улыбки.
В каком–то оцепенении я смотрю, как архиепископ переходит к инаугурации Октавии в качестве королевы-консорта – более простой и короткой версии того же процесса. (Уверяю вас, мое мрачное выражение лица сохраняется, когда зал аплодирует ей).
Затем, что ужасно... наступает моя очередь.
Стоя на коленях с крепко сцепленными руками, я смотрю в тусклые карие глаза архиепископа, повторяя слова верности, которые последние несколько дней репетировала перед зеркалом в ванной.
К моему большому удивлению, когда я произношу клятву, слепое чувство паники исчезает. Мой пульс замедляется до ровного темпа. Мой голос не дрожит, слова звучат в тишине комнаты кристально чисто.
– Я, Эмилия Виктория Ланкастер, клянусь в своей суверенной верности народу Германии как наследница престола. В этой роли я клянусь отстаивать закон и справедливость с милосердием, поддерживать доктрину, культ и дисциплину как церкви, так и государства, и сохранять все права и привилегии каждого мужчины, женщины и ребенка под моей властью. – Я делаю глубокий вдох и склоняю голову. – Все, что я обещаю, я исполню и буду исполнять в полную меру своих сил. Да поможет мне Бог.
В комнате стоит такая тишина, что можно услышать, как упала пуговица.