– Ты правда думаешь, что мне это нравится? – резко оборвала я его, вспылив в ответ. – Ты думаешь, мне нравится, когда меня передают из рук в руки, когда единственный человек, с которым я хочу быть... – Я прикусила губу, чтобы сдержать опасные слова, так сильно, что удивляюсь, как она не раскололась по центру.
– Что ты предлагаешь, Эмилия? – Глаза Картера стали такими темными, что я едва узнала его. – Дай угадаю – забыть, что это вообще произошло? Снова стать врагами? – Он фыркает. – Потому что это чертовски хорошо сработало в последний раз, когда мы пытались, не так ли? Две недели свободного времени, потом быстрый трах на верстаке во время твоей чертовой коронации!
Мой позвоночник выпрямляется.
– Быстрый трах. Это все, чем это было для тебя?
– Это ты мне скажи, Эмилия. – Он наклонился, поймав мой взгляд в ловушку. – Что это было? Начало или конец?
– Я не знаю, хорошо? Этого не должно было случиться. Боже... – Я качаю головой, чувствуя, как мои эмоции распутываются. Смятение, отчаяние и тоска рвут меня жестокими когтями. Я не хочу ничего, кроме как сделать эти три шага вперед, броситься в круг его объятий и прижаться головой к его груди. Но потеря себя в нем ничего не решит. На самом деле... потеря себя в нем – это именно то, почему мы оказались в этой неразберихе.
– Картер, – говорю я прерывающимся голосом. – Пожалуйста...
– Что пожалуйста, принцесса?
– Ты знаешь, что если бы все было по-другому...
– Но это не так, – говорит он категорично, выражение его лица застывает в черствой маске, которую я слишком хорошо знаю.
– Нет. Это не так, – повторяю я, удивляясь, как все так быстро перевернулось.
Пять минут назад я была в его объятиях.
Теперь мы едва можем смотреть друг на друга.
– Тогда продолжайте, Ваше Высочество. – Он дергает подбородком в сторону дверей. – Возвращайтесь к вашей драгоценной вечеринке.
– Картер...
– Иди.
Я вздрагиваю от холода в его голосе. Прежде чем слезы начинают течь, я расправляю плечи, поправляю бальное платье и выхожу за дверь, обратно в горькую ночь.
ВЕЧЕРИНКА КАЖЕТСЯ аляповатой и вульгарной, слишком громкой и яркой после пронзительной страсти темной оранжереи. Я плыву сквозь толпу, лицо застыло в холодной маске, кивая людям, когда прохожу мимо. Хлоя пытается помахать мне рукой из-за столика в углу, но я избегаю ее взгляда. Я знаю, что она сразу же поймет, что что-то не так, и начнет выпытывать у меня подробности. Я так ошеломлена, что не замечаю Лайнуса и Октавию, пока почти не сталкиваюсь с ними.
– Эмилия, – говорит мой отец, осматривая мое раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы. – Ты в порядке?
Я киваю.
– Конечно. Почему нет?
– Мы ищем тебя последние двадцать минут, – огрызается Октавия. – Ты нужна нам на платформе для тоста с шампанским.
– Извините, – полусерьезно бормочу я. В данный момент я не могу найти в себе силы, чтобы о чем-то беспокоиться. Особенно о мелких проблемах Октавии.
Она топает к небольшому помосту. Мы с Лайнусом следуем за ней.
– Прошу прощения за свою жену, – бормочет он, слишком тихо, чтобы она могла услышать. – Она не всегда была так придирчива к пунктуальности.
– Я думаю, это имеет меньше отношения к моим опозданиям, чем ко мне, в целом. – Я вздыхаю. – Все, что я делаю, кажется, не нравится ей. Клянусь, я даже не пытаюсь.
Мы ненадолго замолчали. Перед тем как подняться на небольшую сцену, где нас ожидает блюдо с тремя хрустальными фужерами для шампанского, он встречает мой взгляд.
– Чем скорее ты откажешься от мысли, что можешь угодить всем, тем лучше тебе будет, Эмилия. Эта жизнь, которой мы живем... она не о довольстве. Прогресс редко сопровождается душевным спокойствием. И, как ты скоро узнаешь... настоящая королевская власть – это не достижение долгожданного счастья. Это долг и обязанность перед чем-то большим, чем ты сам. Короне и стране.
Я тяжело сглатываю, не в силах ответить.
– После тебя, – пробормотал он, жестом указывая мне на лестницу.
В молчании я занимаю свое место рядом с Октавией на платформе. Лайнус делает шаг, между нами, чтобы обратиться к толпе. Мои глаза сканируют море лиц, ища Картера, но я нигде его не вижу.
– Спасибо всем, кто пришел сюда сегодня, чтобы отпраздновать это событие. Это было темное время для Германии. Мы понесли огромные потери, от которых нам придется годами пытаться оправиться. Но мы не можем отказаться от веры. Мы не можем потерять себя во тьме. Сейчас, как никогда, мы должны объединиться. Единый фронт. Единое королевство. – Он протягивает руку и берет с подноса два бокала с шампанским. Передав один мне, другой Октавии, он берет последний фужер себе и поднимает его в воздух.
– Non sibi sed patriae, – произносит он, его голос звенит надеждой и силой. – Не ради себя, а ради страны. Пусть мы все будем стремиться воплощать эту главную германскую ценность каждый день, двигаясь вперед в светлое будущее.
Он делает большой глоток шампанского. По традиции, остальная часть зала ждет, пока он закончит глоток, прежде чем присоединиться к нему.
– Non sibi sed patriae, – повторяем мы все, когда он опускает свой бокал. – Да здравствует король Лайнус! Да здравствует король Лайнус! Да здравствует король Лайнус!
Скандирование продолжается довольно долго, пока он не машет рукой в знак тишины. Его фужер снова поднимается.
– Спасибо, друзья мои. А теперь давайте выпьем вместе, не как король и подданные, а как друзья.
Раздаются аплодисменты, толпа потягивает шампанское. Я подношу свой фужер к губам, но останавливаюсь, услышав придушенный звук от Лайнуса. Широко раскрыв глаза, я смотрю на него и вижу, что его лицо приобрело глубокий, пестрый фиолетовый цвет. В одном уголке его рта собирается пена.
– Лайнус? О, Боже, Лайнус!
Фуршет выпадает из его руки, стекло разбивается от удара. Он хватается за горло, отчаянно нуждаясь в кислороде, так как его дыхательное горло раздувается. Как будто он задыхается в воздухе. Я могу только смотреть, как его тело рушится на помост, словно тряпичная кукла.
– ПОМОГИТЕ! – кричу я, падая на колени рядом с ним, мой собственный фуршет брошен. Я в ужасе смотрю вниз, желая знать, что делать. – ПОЖАЛУЙСТА, КТО–НИБУДЬ ПОМОГИТЕ НАМ!
Октавия что–то причитает, с другой стороны, от него, но я не обращаю на нее внимания. Я смотрю в лицо отца, крепко сжимая его руку в своей.
– Держись, – шепчу я. – Просто держись. Ты слышишь меня? Помощь скоро придет.
Но даже когда я говорю ему держаться, свет начинает исчезать из его глаз. Белая пена у его рта стала гуще и окрасилась в розовый цвет с вкраплениями крови, которая стекает по его подбородку и скапливается на платформе под нами.
Нет.
Нет, нет, нет.
Слеза падает из моих глаз на его лицо.
– Ты не можешь умереть, – запрещаю я ему, голос срывается. – Ты нужен королевству. – Я втягиваю воздух. – Ты нужен мне. Я не готова делать это без тебя. Ты слышишь меня, Лайнус? Ты слышишь меня, папа?
Его грудь хрипит.
Его веки закрываются.
Его челюсть отвисает.
И за один вдох...
В течение одного удара сердца...
В мгновение ока темно-зеленых глаз...
Корона снова переходит из рук в руки.
КОНЕЦ
...продолжение следует.