Очевидно, он закончил этот разговор.
Закончил со мной.
Я не знаю, почему это так удивляет меня.
Я не знаю, почему это оставляет меня странно разочарованной.
Я не знаю, почему я чувствую себя такой пустой, теперь, когда я выпустила все эти гневные слова в воздух, между нами.
Тяжело сглатывая, я смотрю вперед и пытаюсь напомнить себе, что сейчас есть куда более важные дела. А именно, тот факт, что я все еще заперта на заднем сиденье внедорожника, мчащегося по неизвестной дороге посреди ночи.
Или ты забыла, что тебя забрали против твоей воли? Что твоего лучшего друга ударили пистолетом по голове и оставили истекать кровью в темном переулке? Что, как бы тебе ни хотелось это отрицать, у тебя есть подозрение, что ты точно знаешь, кто приказал этим людям забрать тебя из твоей жизни в машине, которая стоит больше, чем твое годовое обучение?
Сосредоточься на этом, Эмилия.
И… забудь о нем.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
МЫ ДОЛГО ехали в полной тишине.
Вскоре я обнаруживаю, что не так-то просто игнорировать человека, сидящего рядом со мной в
темноте. Я прижимаюсь к дверной панели, максимально далеко от него, насколько это физически возможно, но все равно кажется, что он занимает все пространство в машине. Его присутствие неизгладимо. Как будто он изменил химический состав каждой молекулы воздуха, попадающего в мои легкие, завладел моими глазами и ушами, пока он не стал единственным веществом, которое могут воспринимать мои органы чувств.
Не будь смешной, Эмилия.
С большим усилием я заставляю себя прекратить воспроизводить наш странный жаркий разговор. Направить свои мысли на то, что имеет значение – а именно, выбраться отсюда и получить ответы. Не обязательно в таком порядке.
Может быть... Я оглядываюсь и вижу, что его глаза все еще закрыты. Интересно, не потерял ли он сознание? Может быть, он что-то знает...
Я вздрагиваю при одной мысли о том, чтобы попытаться еще раз поговорить с ним, учитывая, что наш последний разговор прошел так же гладко, как наждачная бумага. И все же, мои возможности ограничены. Он может быть полным засранцем, но он также единственный союзник, который у меня сейчас есть. Единственный, кто попал в эту безумную ситуацию вместе со мной. Поэтому, как бы мне ни хотелось игнорировать его до конца вечности... если есть хоть малейший шанс, что он что-то знает...
Я должна спросить.
Проходит еще несколько минут в тишине, прежде чем я наконец набираюсь смелости и говорю. Я слегка прочищаю горло, чтобы нарушить тишину.
– Слушай, очевидно, что мы встали не с той ноги...
Он фыркнул.
Хорошо. Определенно не отключился.
– Слушай, нам не нужно быть друзьями, но...
– Ого, – уныло говорит он. – Как мне жаль. Глубоко жаль.
Я стиснула зубы, игнорируя его легкомыслие.
– Ты случайно не знаешь, что мы здесь делаем? Почему они нас схватили?
– Я? Да. – Он делает паузу. – Ты? Не очень.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это значит, о Непреклонный, что я знаю, почему я сейчас нахожусь в этой машине. Но ты по-прежнему остаешься для меня загадкой. – Его глаза, наконец, открываются, переходя на мои. – Итак. Считай, что я проявляю любопытство...
– Мы говорим о двух любопытствах? Любопытный Джордж? Любопытный случай Бенджамина Баттона? Боюсь, тебе придется быть немного более конкретным...
– Кто ты?
Я напряглась.
– Никто. Я никто.
– Я очень сомневаюсь в этом.
Я пытаюсь отвести взгляд, но его глаза – эти голубые, голубые, голубые глаза – держат меня в плену.
– Ты бы не оказалась в этой машине, если бы не была важна. Так... кто ты? – спрашивает он снова, уже менее терпеливо. – Подруга Хлои? Новая помощница Октавии? Давно потерянная племянница Джеральда?
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Я тяжело сглатываю, надеясь, что это развеет панику, поднимающуюся в моей груди. – Послушай, произошла какая-то ошибка. Я не должна была быть здесь. Я не знаю никого из тех людей, которых ты только что перечислил. Я не важна. Я никто.
Он поднимает руки в защитном жесте, затем опускается на свое место и снова закрывает глаза.
– Как хочешь.
Отклонив свое тело в сторону, я скрещиваю руки на груди и решительно смотрю на тонированное окно.
Что ж, это был полный провал...
Мы едем дальше, и только звук дороги под шинами нарушает тишину между нами. Так тихо, что я слышу каждый его ритмичный вдох. Он не выглядит особенно обеспокоенным нашей ситуацией. На самом деле, он выглядит совершенно расслабленным. Это возмутительный контраст с моим личным состоянием тревоги.
– Как ты можешь быть таким спокойным? – спрашиваю я после того, как прошла еще одна минута в полной тишине, и, несмотря на все мои усилия, оглядываюсь на него.
Его глаза не открываются.
– Алло? Ты меня слышишь? Или ты употребил столько алкоголя, что впал в кому?
Единственным признаком того, что он слушает, является легкий изгиб его губ, искривленных в ухмылке.
– Нам нужно выработать стратегию. Я думаю, вместе у нас есть шанс одолеть их, когда откроется дверь. Если мы...
Он фыркнул – громко – и наконец открыл глаза.
– Ты серьезно?
– Конечно, я серьезно!
– Любимая, это была долгая ночь. Ночь, которую я намеревался провести славно напившись, чтобы забыть обо всех дерьмовых вещах, которые произошли сегодня. Вместо этого я застрял с чокнутой фиолетововолосой пикси, которая либо действительно тупая, либо просто прикидывается, и, в придачу ко всему, мой бурбон выдохся. А это значит, что скоро наступит похмелье колоссальных масштабов. – Он снова закрывает глаза. – Так что, нет. Я не собираюсь разрабатывать с тобой стратегию. Я собираюсь спать и, надеюсь, когда я проснусь, весь этот гребаный день будет кошмаром. В том числе и ты.
Фиолетововолосая пикси?!
Кошмар?!
Боже, какой же он мудак. Я должна была догадаться, что от него будет столько же пользы, сколько от мобильника с севшей батарейкой. Но я не собираюсь принимать его пораженческие взгляды. Если он не хочет сражаться со мной... мне придется сделать это самой.
Гнев пылает во мне как огонь, я поворачиваюсь к перегородке и начинаю колотить по ней обоими кулаками. Я позволяю своему гневу подпитывать каждый удар.
– ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
Я бью и бью, пока моя плоть не начинает жалить и болеть.
Дюжина ударов.
Пятьдесят.
Сто.
– ВЫПУСТИТЕ! МЕНЯ!
Мои грубые крики сопровождаются раздирающими кожу ударами. Мои мышцы болят от усилий, но я не останавливаюсь.
– КУДА ВЫ НАС ВЕЗЕТЕ?
Сердитая слеза стекает по моей щеке. Я не останавливаюсь, чтобы смахнуть ее.
– ВЫ ЧЕРТОВЫ УБЛЮДКИ!
Он движется так быстро, что я даже не замечаю его приближения. В одну минуту я бьюсь о перегородку, в следующую минуту я прижата к широкой груди, мои запястья аккуратно скованы двумя массивными руками, моя задница крепко прижата к двум неподатливым бедрам. Я пытаюсь освободиться, но его руки – стальные оковы. Потребуется блок C4, чтобы вырвать меня из его объятий.
Когда его рот касается моего уха, я становлюсь абсолютно неподвижной; я даже не смею сделать вдох, застыв, как беспомощная птица в лапах льва.