— Плохо. — Карл покачал головой. — Думаешь, кто-нибудь попытается оспорить его право избирать?
Ахира кивнул:
— Он говорит — ему пятнадцать, но в это никто не верит. Я считаю — его место в школе, но кто возьмется ему это втолковать? Ты?
— И не подумаю. Прости — надо кое с кем встретиться. Позаниматься политикой.
Сквозь окружающую поваров толпу Карл пробился к мальчику. Особого труда это не составило: рядом с Петросом, особенно с подветренной стороны, не пожелал бы стоять никто.
— Привет, — сказал он.
Глаза паренька округлились.
— Ты тот, кто я думаю?
Карл протянул руку.
— Карл Куллинан.
Глаза Петроса забегали.
— Т’рар амали. — Карл улыбнулся. — Я просто хотел пожать тебе руку. Без подвоха.
Мальчик протянул руку. Карл на мгновение сжал ее и выпустил, подавив желание отереть ладонь о тунику.
— У меня к тебе предложение.
Петрос замотал головой:
— Я не стану пахать ни на кого. Мое поле — оно мое, и мой голос принадлежит мне. Помощь мне не нужна.
Тогда почему ты так похож на умирающего с голоду, малыш? И говорил ли тебе кто-нибудь, что значит мыться? Но вслух Карл этого не сказал. Бывший раб двенадцати лет от роду с такой гордостью, с таким упорством был истинным сокровищем. Фокус был в том, чтобы дать этому бесценному сокровищу возможность выжить, не задев его гордость.
— Тебе, может, и не нужна, зато нужна мне — твоя. И не в землепашестве. Знаешь Негеру?
— Кузнеца? Конечно. И что?
— Пройдемся. — Прихватив несколько сандвичей, Карл увлек паренька подальше от толпы.
Тот пожал плечами, но следом пошел.
— С Негерой трудно. — Карл дал один сандвич мальчику и откусил добрый кусок другого. — Никак он не свыкнется со свободой. Считает, что непременно должен кому-то принадлежать. И выбрал в хозяева меня.
— Бедный ты, бедный.
Карл добавил в голос стали.
— Думаешь, я владею людьми, парень? Или владел?
— Н-ну, нет. Я про тебя слышал.
— Так-то лучше. Так вот, я и говорю — никак мне его не переубедить.
— Чертовы гномы — паршивые рабы. Так говорил мой гос… тот, кто мной владел. Карл пожал плечами.
— Теория. Дух Негеры сломлен. И я не знаю, как возродить его. Я предлагаю это дело тебе — если пожелаешь.
— Чинить дух? — Петрос фыркнул. — И как же мне это сделать?
— Знай я — как, не просил бы тебя. Это твои заботы. Я хочу, чтобы ты изображал ученика — один день из трех. С Инженерами я договорюсь. Пока он будет учить тебя кузнечному делу, ты научишь его быть свободным. Берешься?
— Чем заплатишь?
— Немного. Сделаешь себе инструменты, и когда будешь учиться будешь и есть у Негеры. Может, даже чему и выучишься.
Петрос покачал головой:
— Работа в поле требует много времени…
— Чепуха. Сев прошел, а до урожая все, что тебе требуется делать, — время от времени полоть. Не трать ты столько времени на добычу еды — его у тебя было бы полным-полно.
Мальчик подумал.
— Может, и так. Это последняя цена?
— Чего ты хочешь?
— В следующую пахоту мне нужны будут лошадь и плуг.
Честная торговля или мальчишка просто испытывает его? Карл покачал головой:
— Только лошадь. Их у меня много. Плуг наймешь сам.
— Идет. — Паренек протянул ладонь. — По рукам.
— Еще только одно.
— Ну? — Подозрительный взгляд.
— Запах от тебя — как из помойки. — Карл показал на озеро. — Прими ванну. Сейчас же. Мыло возьмешь в школе. Скажешь Эйе — я так велел.
— Сделаю. Но к голосованию вернусь — непременно. Никто не отберет у меня право голосовать.
И мальчик, изо всех сил стараясь не улыбаться, пошел к озеру.
Карл и стараться не стал; он просто отвернулся. Давай-давай, Петрос, считай меня лопухом.
Ахира поднялся на помост и ударил кулаком в железный гонг.
— Прошу внимания! — выкрикнул он, и голос его перекрыл звон гонга. — Начинаем двадцать третий Всеприютский Сход. Снимите еду с огня, заткните бочки. Пришла пора принимать решения.
— …и предложение весьма выгодное, — в восемнадцатый раз повторил Хтон. В том, что раз именно восемнадцатый, Карл был уверен абсолютно. Что еще, кроме как считать, остается когда полулежа валяешься на травке и умираешь от скуки?
«Да. Пока не забыл. Ахира говорит — возле надела Петроса слоняется горный лев…» «Слоняется, куда денется».
«Хм… Было бы неплохо, если б он „делся“ в твое брюхо»
«Ладно — пожуем, увидим».
— …и что мы такое? Горстка бедноты, кое-как сводящая концы с концами на клочках земли, — и за это мы должны проливать кровь и платить жизнями.
Все ясно. Хватит этой болтовни. «Слово правды, пожалуйста».
«Кто? Moi?»[1]
«Чак. И не пытайся говорить по-французски: у тебя хромает произношение».
«Это у тебя оно хромает. Я взял свое из памяти Энди-Энди».
— Прошу слова! — вскочил Чак.
Хтон попытался продолжать, но Ахира не позволил.
— Слово предоставлено. — Он кивнул Чаку. — Говори.
— Я что-то не помню, чтобы Хтон проливал кровь. Я не слишком хорошо его знаю, но считал — он просто фермер.
«Исправить — быстро!»
Взгляд Чака на миг затуманился.
— Прошу простить меня — я не хотел обидеть фермеров. Просто это неправильно, чтобы Хтон рассуждал о крови, которую проливают воины и Инженеры — не он.
Ахира покивал.
— Продолжай, Хтон, но впредь воздержись требовать плату по чужим счетам.
На какой-то миг Карлу показалось, что Хтон вот-вот лопнет — так он покраснел.
— Чужие счета?! А как же Вертан, его жена, их дочь? Они разве не фермеры? Или кровь фермера менее красна, чем воинская? Они были бы живы сегодня, а не лежали в холодных могилах, будь мы под защитой владыки Кораля!
Лицо Карла было спокойно, но руки его сами собой сжались в кулаки. Ребенок, тельце на дощатом полу, жизнь, лужицей крови вытекшая из него — ей не застыть вовек…
По толпе пробежал ропот.
«Лучше тебе ответить, Карл. Если это не выпад против тебя…»
Нет. На это ответа нет. Как нет прощения.
Поднялся Ихрик:
— Я отвечу ему, господин мэр.
— Ты? — Хтон ядовито хмыкнул. — Один из Куллинановых прихлебал?
— Я не помню этого яда в твоем голосе, когда Карл отнял нас с тобой у работорговцев, Хтон. И на строительстве дома Вертана я тебя тоже не помню. — Ихрик поднял кулак. — Но я скажу тебе так: если б не Карл Куллинан — Вертану и Анне носить рабские ошейники всю жизнь. И нам с тобой — тоже.
— Да, — тут же откликнулся Хтон. — Карл Куллинан благороден! Карл Куллинан велик! Карл Куллинан — богатейший в долине! Если мы объединимся с Терранджи — мы все станем богаты, как он. У нас будут слуги, как у него. Не это ли тревожит тебя, Карл Куллинан? Не потому ли ты против предложения владыки Кораля?
«Карл, по-моему — пора. Если он потребует голосования сейчас…»
«Знаю». Карл неспешно поднялся.
— Мне предъявили претензию. Прошу слова, господин мэр.
Ахира кивнул:
— Говори.
Карл двинулся к помосту — медленно, ибо, пойди он быстро, народ мог бы решить, что упреки Хтона задели его.
Он поднялся на грубо оструганные доски помоста и повернулся к толпе.
— Чертовски вовремя, Карл, — прошептал Ахира. — Постарайся быть убедительным.
— Буду. — Он возвысил голос. — Хтон сделал тут замечание — весьма резонное. Я… предполагается, мне должно стать стыдно. Да, разумеется, я потому против присоединения к Терранджи, что боюсь за свое положение. Это ведь было бы только логично, не так ли? Если всем станет лучше — значит, мне должно стать хуже…
Карл нахмурился:
— Погодите. Это какая-то бессмыслица. Если станет лучше всем — должно стать лучше и мне. — Он кивнул. — Хотя я понимаю, что имел в виду Хтон. — Он высмотрел в толпе знакомое лицо. — Харвен, я говорил с тобой об этом на днях, помнишь? Ты тогда объезжал коня. Я сказал, что мне удобней было бы ездить одновременно на Морковке и твоем жеребце.