— Как и здесь. Я не люблю катардцев. — Он быстро наклонил голову в сторону Чака. — Не хочу никого обидеть. Тебе точно ничего не нужно?
— Я не могу есть местную пищу. — Чак глянул на Карла. Нет бы тебе когда-нибудь изобразить маету с желудком, говорил этот взгляд.
— А отчего сочли бы эту дружбу странной в твоих краях?
— Из-за цвета кожи Чака. Или моей — с какой стороны посмотреть. Его могли бы счесть слишком темным — а меня слишком белым. Таковы уж там у нас расовые предрассудки.
— Расовые? Но он такой же человек, как ты и я. Не гном или эльф.
— В моих краях нет ни эльфов, ни гномов. Мы имеем дело только с разницей между людьми.
— Цвет кожи. Цвет кожи. Цвет кожи. — На разные лады повторил Валеран, будто пробуя слова на вкус. — А будь мы с тобой друзьями — мой цвет кожи тоже вызвал бы кривотолки? — Он вытянул дочерна загорелую руку.
— Нет — потому что он приобретенный, а не естественный. Ты просто более загорелый, чем я, вот и все.
— Тогда, наверное, и форма глаз мелцев имела бы значение.
— Разумеется.
Валеран рассмеялся.
— Воистину странный край. Не скажешь, где эта земля?
— Не скажу. Хотя дорога туда есть — я объясню, если хочешь. Всего-то и надо — пройти мимо отца всех драконов. Желаешь сходить?
— Нет уж, хотя за приглашение спасибо.
Некоторое время они пили молча.
— А твоя работа, должно быть, интересна, — заметил Карл. — Мало кому удается свести знакомство с иноземцами; ты же имеешь с ними дело постоянно.
— Твоя правда. И, скажу тебе, ты и представить себе не можешь сколько среди них странного народа! — Капитан фыркнул. — За последнее время у нас перебывало множество бимцев и холтов: беглецы, дезертиры, но в основном — рабы. Дурацкая война — и из-за чего?..
Вопрос Валерана был риторическим, но Карл решил ответить.
— А это с чьей стороны посмотреть. Я слышал: война началась из-за каких-то бандитов — устроились они в приграничье, на Аэрштине и оттуда грабили Холтун. Холты решили, что Бим их и науськал, а потому должен заплатить, ну и… сам видишь, что вышло.
— Война, и война грязная. Сужу по тем падальщикам, что являются сюда с цепями рабов. Был тут один такой — пару десятидневий назад.
— Правда? Так Гильдия постоянно торгует в Энкиаре?
— Он не из Гильдии, нет — у нас не было никого из них с тех пор, как ушел Армин.
Стакан хрустнул в руке Карла. Валеран снова засмеялся.
— Так вот из-за чего ты здесь. Ищешь сведений об Армине? — Он покачал головой. — Здесь ты его не найдешь: он ушел… уж порядком тому, за новыми цепями рабов. Приятный парень, ничего не скажу, только смотреть на него… жутковато. Ты имеешь к этому отношение?
— Почему ты спросил?
— Он так же жаждал получить сведения о тебе, как ты — о нем.
— Ясно. — Карл кивнул. — Я… слегка подпалил его.
— Не думал, что ты так глуп. Надо было убить его — или отпустить.
Чак хмыкнул:
— Он дело говорит, Карл.
— Я считал, что убил его; именно это я и намеревался сделать. Ты сказал — он отправился в Бим?
— Я этого не говорил. И не скажу. Рано или поздно он вернется сюда — вот только тебя здесь к тому времени уже не будет.
— Уверен?
— Жаль, но я вынужден на этом настаивать. — Валеран смотрел ему прямо в глаза. — Мне правда жаль.
Солдат у дверей грохнул кулаком о кирасу.
— Послание, капитан! — доложил он и, по кивку Валерана войдя в комнату, подал ему лист бумаги.
Валеран дважды перечел письмо, потом склонил голову набок и глянул на Карла.
— Бывают же совпадения, Карл Куллинан, — сказал он. — Мне докладывают, что отряд работорговцев Гильдии только что вошел в город и устраивается в гостинице. Меня интересуют твои намерения.
Карл откинулся на спинку, делая вид, что обдумывает вопрос.
— Сколько их?
— Тридцать или около того. И у них — ты все равно узнаешь — есть ружья. Я предположил бы, что ты не тронешь их — во всяком случае, не в Энкиаре.
— Согласен.
Валеран приподнял бровь.
— Я удивлен. Ты согласен не трогать их?
— Нет — согласен, что ты можешь предполагать, будто я их не трону.
— Тридцать против двоих? — встрял Чак. — Невелик шанс…
— Так ты согласен оставить их в покое — в Энкиаре?
— …но, думаю, они знали, чем рискуют.
Карл поднял руку.
— Я даю тебе в этом свое слово, капитан. Эти работорговцы… если они не тронут меня — или Чака, — мы не станем их трогать. Пока они в Энкиаре. — Он наморщил лоб. — Или, скажем, в течение десяти дней. Я не хочу, чтобы они решили, что могут торговать спокойно — здесь или где бы то ни было.
— Ты клянешься мне в этом?
— Клянусь. Если хочешь — и на мече. — Он вытащил меч, уравновесил его на ладонях. — Как я сказал — так и будет. — Он протер меч мягкой тряпицей и убрал в ножны.
— Отлично. Ты не станешь возражать, если я выставлю стражу у ваших дверей?
— У меня есть выбор?
— Конечно. Возражать или не возражать. — Валеран пожал плечами. — Стражу я все равно выставлю.
Энкиарская гостиница представляла собой семь разных двухэтажных зданий, окружавших внутренний двор. Комнаты Карла и Чака были на втором этаже дома поменьше; окна и балкон смотрели на улицу. Гостиница стояла на краю города — за дорогой колебалось в лунном сиянии пшеничное море.
Внизу на часах стояли трое солдат, но они были не одни: Карл знал, что у единственного выхода из апартаментов стоят еще трое.
Все это могло осложнить дело. Карл не видел, как выбраться из покоев без драки с охраной. Он задернул шторы.
— Не могу ничего придумать, — пожаловался Чак. — Похоже, нас тут заперли на всю ночь. Оставим все Словотскому — а что еще остается? К утру он будет знать, кто покупатель ружей и пороха — а может, и выяснит, как это все связано с Армином. Нам же остается только спать.
— Спать и будем.
По балкону прошлепали босые ноги. С тихим шорохом разлетелись шторы, и во тьму спальни шагнула темная фигура. Она приблизилась к ближайшей кровати и склонилась над ней.
Бесшумно вскочив с груды одеял в углу, Карл рванулся к гостю, схватил его за кисть и вывернул, заведя руку за спину.
— Это я, черт побери, — проговорил Словотский. — Пусти!
Карл отпустил его.
— Прости. В следующий раз называйся, ладно?
— Само собой. Я бы и сейчас назвался, да там внизу часовой — не хотелось, чтобы он слышал. — Словотский, потирая плечо, присел на кровать. — Сделай одолжение, опусти это. — Он приветственно помахал маленькому воину — тот сидел в своем гнезде из одеял и целился Уолтеру аккурат в грудь.
Чак поставил пистолет на предохранитель и положил на пол.
— Мы не ждали тебя до утра. И как ты умудрился миновать стражу?
— По крыше. Это же моя профессия, забыл? — Он с отвращением покосился на рваный край своих штанов. — Застряли в черепице — пришлось рвануть, чтобы вытащить.
У нас осложнения. На нас вышли слишком быстро. Сделка уже совершена.
— Дьявол, почему…
— Потому что у меня не было выхода! — Резко прошипел Словотский. — Потому что не было никакой возможности потянуть время, не вызвав подозрений! Холты забрали оружие и порох и покинули город, а мне оставили оговоренное количество рабов — в загоне. — Он развел руками. — Что я мог поделать?..
— Холты?
Словотский кивнул.
— Покупатели — они. Князь Ульдрен послал Барона Крови Керанахана, своего племянника. У нас более трех сотен рабов. Бимцы. Все, что осталось от баронства Кратаэль, — бойня там была страшная. Я пытался тянуть время, честное слово, даже пугал его твоим нападением, но это заставило его только побыстрей закончить дела и убраться отсюда. Он не столько рвется сам получить награду, сколько хочет побыстрей доставить в Холтун оружие — и вести о тебе.
— А кому он собрался доставить эту весть — не выяснил?
— Нет, но, кажется, догадываюсь. Армину. Не знаю точно, что происходит, но, кажется, маленький гаденыш работает рука об руку с Холтуном. И с бандитами Аэрштина.