— Считай, ты попал, дурья башка, — сказал по-английски Уолтер князю. И, уже на эрендра, поинтересовался: — Почему, Пирондэль?
Пирондэль развел руками:
— Не знаю, о чем ты говоришь, Уолтер Словотский. Я… никого не предавал.
— Тогда как ты объяснишь, что холты узнали достаточно, чтобы выслать вперед убийц с драконьим роком? Кроме наших людей, лишь четверо знали, что мы ожидаем его: ты, двое твоих солдат и Бералин. Ни у кого из этих троих не было причин предавать нас. У тебя — была. Это не вышло, но, — он поглядел на окно, — Эллегон разозлен. Он прибудет сюда сам — к утру, — чтобы лично сообщить об этом. — Уолтер прислонился к стене. — Нам остается лишь чуть-чуть подождать.
— Что ты сказал о драконе? — чуть громче, чем надо, спросил Пирондэль.
Не обращая на него внимания, Уолтер обратился к Фурнаэлю:
— Знаешь, почему люди не любят драконов, барон?
— Нет, Уолтер Словотский, не знаю.
— Не только потому, что они большие и хищные, хотя это и правда. Но в мире полным-полно крупных хищников, однако — я бы не стал дергаться, Пирондэль, — люди отчего-то не боятся их так, как драконов.
Истинная причина, — продолжал он, — в том, что драконы читают мысли. Они знают, что ты думаешь, и — если нужно — могут вытащить на свет божий все, что ты когда-либо делал. Каждый грязный секретик, любую совершенную пакость, которую ты постарался забыть — любое предательство, Пирондэль.
— Я никого не предавал, Уолтер Словотский.
Словотский пожал плечами:
— Расскажи это Эллегону. Если ты нас предал, он тебя съест. Слишком сурово; этот вот барон всего лишь изгонит тебя — вытрясет все золото и отправит тебя и кучку твоих приспешников топтать дороги.
— Изгонит меня?
— Это второй пункт соглашения, которое даст тебе возможность избежать встречи с драконом: ты отрекаешься в пользу Фурнаэля.
Пирондэль засмеялся.
— Так вот из-за чего все? — Его лицо подернулось грустью. — Я был лучшего мнения о тебе, Жерр. Никогда бы не подумал, что ты станешь изменником.
— Изменником? — прорычал Фурнаэль. — Ты называешь изменником меня? Да я и помыслить не мог о неверности, Пирондэль, пока не убедился, что ты продал и меня, и мое баронство, и моих друзей.
— Ха! Продал его — вы подумайте! Да баронство Фурнаэль уже погибло, барон. Я был вынужден отписать его холтам. Оно мертво. И если труп может послужить Биму, ну что ж…
— Я держусь! — Фурнаэль ударил кулаком по стене. — И буду держаться вечно — если понадобится. Но ты — для тебя мы лишь пешки в игре…
— Избавь меня от упреков в неблагородстве, барон. Встань на мое место — что бы ты сделал?
Фурнаэль помолчал.
— Не знаю, — негромко проговорил он наконец. — Но я был бы верен своему народу — как и всегда.
— Как благородно… — насмешливо протянул Пирондэль. — Весьма благородно. Я сделал то, что считал лучшим для Бима, и не стыжусь этого.
— Ты не стыдишься. — Фурнаэль шагнул к портьерам у двери и сорвал их с крючков. — Но тебя пристыдят.
Там стояли десять связанных стражников, Ахира, Энрад и Бералин.
Фурнаэль подтянул к себе ближнего из стражей и разрезал стягивающую его руки веревку.
— Что ты на это скажешь, капитан?
Свихнуться можно, подумал Уолтер. Вот от кого все зависит — от солдата, которому, возможно, все равно, хорош или плох правитель, которого он дал присягу защищать. Если так — все пойдет прахом. Причем прямо сейчас.
Но если стражам Пирондэля не все равно, если им важно, чтобы их князь был человеком чести, а не хитрозадым политиканом, каким показал себя Пирондэль…
Капитан стоял лицом к лицу с Пирондэлем, и слезы катились по его щекам, исчезая в седой бороде.
— Я служил бы вам до конца, ваше величество, — титул прозвучал как проклятие. — Я умер бы за твою тушу, боров. — Смахнув слезы, капитан повернулся к Уолтеру Словотскому. — Вы намерены возвести на трон барона Фурнаэля? — спокойно осведомился он.
— Если нет, то я зря старался, — кивнул Уолтер. — Прав на престол у него не меньше, чем у любого барона. И он не предает своего народа и своих друзей.
— А что вы сделаете с этим? — Капитан большим пальцем указал на князя.
— Если он отрекается в пользу Фурнаэля, это князю Фурнаэлю и решать, так?
— Изгнание, — проговорил Фурнаэль. — Если он отречется.
— Великодушно, — кивнул капитан. Потом протянул руку к гному. — Дай мне мой меч.
Ахира приподнял бровь. «Отдать?» — вопрошал его взгляд.
Фурнаэль не стал ждать. Выхватив из ножен свой меч, он рукоятью вперед бросил его капитану — тот поймал клинок, потом плашмя уложил его на ладонях.
— Я отдаю свою верность тебе, Жерр Фурнаэль, — проговорил капитан. — До тех пор, пока ты достоин ее. — Он протянул меч назад Фурнаэлю.
— Оставь себе, — сказал барон. — А остальные?
Капитан кивнул:
— Они мои люди, князь. Я не держал бы их в своем отряде, не будь они достойны доверия.
— Тогда, пожалуйста, развяжи их, друг мой Ахира.
— Простите, — вмешался Уолтер, — может, вы соблаговолите на секунду перестать обмениваться любезностями? Нам еще предстоит услышать отречение.
Меч со свистом рассек воздух и замер под подбородком Пирондэля.
— За этим дело не станет, — сказал капитан. — Правда же, Пирондэль?
— Н-нет. Я отрекаюсь в пользу Тир… — Князь закашлялся — острие капитанова меча прижалось к его горлу.
— Нет. Выбираем мы, а не ты, — рыкнул на него капитан. — Согласен? Кивни, Пирондэль, — так, чтоб мы видели. Хорошо. Тарен, раздобудь перо и бумагу и приведи Хранителя печати. Никаких объяснений — просто приведи.
Уолтер взглянул на Фурнаэля.
Барон засмеялся.
— Если ты не хочешь довериться капитану — как твое имя?
— Гаравар, князь.
— Пока еще нет. Так я говорю, Уолтер Словотский, если ты не доверяешь капитану Гаравару, который будет командовать моей личной гвардией, — я буду очень рад услышать имя того, кому ты доверять склонен.
Уолтер усмехнулся.
— Будь по-твоему, — проговорил он, шевельнув арбалетом. Это было ошибкой. Он никогда не узнал, откуда у Пирондэля взялся нож. Он мог быть спрятан в постели, и Фурнаэль проглядел его при обыске; или Пирондэль мог спрятать его на себе — в складках жира.
Шесть дюймов стали вспороли воздух и вонзились Фурнаэлю в горло.
Уолтер навел арбалет на Пирондэля и спустил крючок. Болт вошел князю в плечо; Уолтер швырнул один из своих ножей — и с удовольствием услышал влажный чавк, с которым лезвие погрузилось в Пирондэлеву грудь. Последний нож приколол к изголовью его отброшенную ладонь.
Уолтер отшвырнул арбалет и бросился к Фурнаэлю. Худо. Целительные бальзамы помочь уже не могли.
Фурнаэль был мертв.
Долгий миг Уолтер простоял на коленях, пока Гаравар не встряхнул его за плечо, возвратив к реальности.
Бералин, безмолвно плача, укачивала тело на коленях; волосы ее скрывали мертвое лицо мужа. Она готова была принять смерть мужа на войне — но не здесь, не сейчас.
Гаравар еще раз тряхнул его.
— Что будем делать, Уолтер Словотский? Есть предложения?
Уолтер встал и заставил себя кивнуть.
Думай, голова, думай. По протоколу наследником должен стать какой-нибудь Тирнаэль — или Томен, если мы примем как факт, что Пирондэль отрекся-таки в пользу Фурнаэля. Полагаю, мы смогли бы достаточно крепко прижать его руку с печатью к нужной нам грамоте.
Но это не получится. Тирнаэль может объявить охоту за нашими головами, а Биму не нужен ни шестнадцатилетний князь, ни регентство.
— Да, — сказал он. — У меня есть предложение. Пирондэль отрекся в пользу того, кого выберем мы, верно? — Он глубоко вздохнул.
Прости меня, друг…
— Итак…
Глава 24
ОБОРОНА