Не размышляя, Карл развернул меч и ударил острием вверх, в пах противнику, а потом резко рванул клинок на себя, перекатился и вскочил на ноги. Другой холт целился в Тэннети; Карл ногой вышиб у него ружье, а потом схватил его за волосы — и тело холта дважды дернулось, приняв в себя пули, назначенные Карлу.
Прежде чем выпустить, Карл перерезал ему горло, а потом вспомнил, что давно не бросал гранат, и поджег сразу две.
Будто ответом взрывам ударил гром.
Теперь я уберу ма…
Но где же маг холтов? Там, где он за миг до того стоял, ничего не было — лишь небольшой кратер.
Пальцы Тэннети впились в его руку. Мгновенье крики и выстрелы обтекали их, как река обтекает скалу.
— Я убрала мага, — прокричала Тэннети. — Не возражаешь?
Времени благодарить ее не было.
— Я к пушке. Прикрой.
Он отшвырнул меч и рванулся к пушке, на бегу доставая из сумки клинья — а за его спиной Тэннети сшибла двоих врагов.
Тяжкий вес обрушился ему на спину; Карл ударил назад локтем, потом, с замаха, молотком и почувствовал как, словно яйцо, треснул череп врага.
Чтобы заклинить пушку, понадобилось лишь несколько мгновений, но когда Карл, бросив молоток, нагнулся за мечом, резкий удар в спину поверг его на землю. Он полез за пазуху за гранатой — но они укатились во тьму, а разлившаяся по боку и спине слабость мешала двигаться.
Где-то позади грохнул еще один взрыв — но что проку? Склад впереди, а не сзади. Карл пополз к нему — и в этот миг в грохоте грома полил дождь.
Что-то темное врезалось в него сбоку. Слепо пошарив во тьме, он нащупал повязку.
— Тэннети!
Она слабо улыбнулась ему, губы ее шевелились, но ни звука не слетело с окрашенных кровью губ; глаз ее закрылся.
Простите меня Тэннети, Рафф, Фиалт, Эрек, Авенир, Чак — все вы…
Но дождь? Сейчас не время дождей…
Энди. Это прощальный привет от Энди, так она дает ему знать, что выжила. Холтский маг не стал бы устраивать ливень, даже если б и смог: при дожде нельзя перезаряжать ружья, порох может намокнуть. А холты отбивали нападение — перезаряжать ружья им было необходимо. Значит, они не могут…
Не могут, вот как? Настоящий порох, намокнув, становится бесполезным.
Но порох работорговцев должен оставаться в сухости — иначе он превратится в перегретый пар.
Порох должен намокнуть. Дрожащие пальцы Карла шарили в тунике Тэннети, пока не нашли гранату. Он потер фитиль о большой палец и бросил гранату под стену склада.
Порох намокнет. Взрыв разнес стену хижины; бочки внутри раскатились. Он прижал к себе Тэннети, услышал треск дерева…
… и самый сильный из всех взрыв, что обратил мир в ослепительные искры боли, а после — во тьму.
Глава 25
АРТА МИРДДИН
И проиграли бой. Что из того?
Не все погибло: сохранен запал
Неукротимой воли, наряду
С безмерной ненавистью, жаждой мстить,
И мужеством — не уступать вовек.
Долго, очень долго не было ничего. И не было никого.
А потом возникла искра, и с искрой — мысль: «Так вот что такое смерть».
— Не думаю, что ты располагаешь всеми необходимыми данными, чтобы об этом судить, Карл Куллинан, — проговорил невесомый тенор из его прошлого. — Хотя, если ты когда-нибудь выяснишь это наверняка — буду весьма благодарен за сведенья. Если ты, конечно, сможешь мне их сообщить. Сей предмет очень меня интересует… с давних времен. — Дейтон тихо засмеялся.
Без вопросов: голос принадлежал Дейтону. Доктору Артуру Симеону Дейтону, профессору социологии, читавшему курс лекций (но не практических занятий) по этике. Мастеру игры. Магу.
Ублюдку, который послал нас…
— Мое происхождение сейчас не обсуждается. И я не собираюсь во второй раз признавать свою вину. Позволь напомнить, в тот раз к моему горлу приставили нож. — И снова тонкий смешок заполнил собой вселенную. — Хотя я с удовольствием признал бы это, попроси вы меня вежливо… как вы, вероятно, уже поняли.
Где ты, Дейтон? Черт, и где я сам? На каком я свете?
— Пока ни на каком, Карл. Но могу создать для тебя иллюзию привычного, если не возражаешь. Она будет вполне убедительной, обещаю.
Какого…
— Считаю это согласием.
Не было ни громких звуков, ни ярких огней. Мир просто вернулся назад, и Карл Куллинан оказался в деревянном кресле у старого истертого стола в комнате № 109 студенческого общежития.
Комната была точно такой, какой они оставили ее тем давним вечером. Книги и вещи свалены у стены на лишних стульях; ручки, карандаши, бумага и кости разбросаны по видавшей виды столешнице красного дерева. Карл взглянул на висящие над головой лампы. Странно, так странно снова видеть лампы дневного света. Никакого мерцания — ровный, холодный свет.
Медленно, осторожно он поднялся на ноги, ожидая, что раны зайдутся болью.
Никакой боли. Он прекрасно себя чувствовал — вот только был не собой, не таким, как должен быть здесь. Хоть и был он одет в потертые джинсы и чуть тесноватую спортивную куртку — в точности, как тогда, — он был собой с Той Стороны, а не субтильным Карлом Куллинаном отсюда. Он напряг правую руку; рукав поехал по шву.
— Да, если уколешь себя, покажется кровь. — Голос шел непонятно откуда. — Это же иллюзия, Карл. Выпей иллюзорного кофе, закури несуществующую сигарету — тебе станет лучше.
Он взглянул на стол. Белая фарфоровая кружка кофе дымилась подле полупустой пачки «Кэмела».
— Пей же, Карл.
Он пожал плечами, взял кружку и сделал осторожный глоток.
Отличный колумбийский кофе, тонкого помола, хорошо сваренный и в меру сдобренный сливками и сахаром. Некогда Карл считал кофе хоть и приятной, но вредной привычкой, от которой — правда, слегка помучившись — можно излечиться. Теперь он понял, что ошибался. Это было восхитительно. Он взял упакованную в целлофан пачку и вытащил сигарету, мимолетно усмехнувшись предупреждению Департамента здравоохранения.
Не думаю, что мертвецам стоит думать о своем здоровье… Он сунул сигарету в рот.
— Не зажжете?
— Я уже говорил тебе — ты не мертвец. Впрочем, иллюзорные сигареты безвредны. Наслаждайся. — На конце сигареты зарделся огонек.
Карл вдохнул ароматный дым… и согнулся пополам в приступе кашля. Он отшвырнул сигарету.
— Я сказал — безвредны; раздражать они могут.
— Прекрасно. — Карл вытер губы тыльной стороной ладони. — Дейтон — или мне называть тебя Арта Мирддин?
— Как тебе больше нравится.
— Почему ты не показываешься?
— Только скажи. — По другую сторону стола воздух сгустился и замерцал — и вот он уже сидит напротив Карла, точно такой, каким Карл видел его вечером более семи лет назад — худощавый, сутулый, в поношенной шерстяной куртке, попыхивающий пенковой трубкой, из-за которой рукава и карманы его куртки были вечно прожженными.
Дейтон вынул трубку изо рта и, насмешливо салютуя, прикоснулся ею ко лбу.
— Как поживаешь, Карл?
Карл прикинул, достанет ли он Дейтона, но решил, что не стоит. Либо это тщательно наведенная иллюзия, либо Дейтон на своей территории. И в том, и в другом случае кидаться на него бессмысленно.
— Из-за тебя погибли мои друзья, Арта Мирддин, — сказал он.
— Верно. — Дейтон медленно, печально кивнул. — Смею тебя уверить, я жалею об этом не меньше тебя. И о Джейсоне Паркере, кстати, тоже. Вы с Андреа просто молодцы, что назвали в честь него сына… — Лицо его на миг стало задумчивым. — Я… правда не хотел причинять никому из вас зла. И я с удовольствием рассказал бы тебе все, Карл, если б у меня не было причин — весьма убедительных — не делать этого.
— Чего ты хочешь?
— Мы заключили соглашение, Карл Куллинан. — Приятный собеседник исчез, глаза Дейтона подернулись льдом. — Ты согласился взять мой меч для своего сына, сохранить клинок для него, пока он не будет готов его носить. В обмен на это обещание тебе было позволено использовать меч против этого болвана Тирена. Но ты не сдержал обещания, Карл.