Когда последние посетители музея ушли, Арне закрыл дверь в зал древностей и вышел на Береговую улицу. Теплый ветер нес с собой запахи из ресторанов. В воздухе веяло предвкушением праздника. Смеясь и разговаривая, мимо шли люди в светлой летней одежде. Как же Арне хотелось рассказать Биргитте всю правду о себе, но в душе он знал, что никогда этого не сможет.
— В старину свадебную корону надевали на невесту, только если она девица, — сказала та банщица, вредная баба, наступив ему на его больную мозоль. Чтобы избежать дальнейших разговоров, он предал Биргитту:
— В таком случае, скоро она насквозь проржавеет.
Глава 10
Инспектор уголовной полиции Мария Верн разглядывала скульптуру в фойе Управления полиции, дожидаясь коллег — Хартмана, Арвидсона и Эка. Они договорились встретиться тут в двенадцать дня и пойти пообедать. Эк нашел элегантный ресторан «Русенгорд». Там можно заказать баранью отбивную, готландский шафрановый рисовый пудинг со взбитыми сливками и ежевичным джемом и изюм в шоколаде. Ресторан находился на Центральной площади рядом с руинами церкви Святой Екатерины.
Коллеги задерживались. Мария посмотрела на часы: уже пятнадцать минут, как они должны были быть здесь. Хартман предупредил, что может опоздать, но где Арвидсон и Эк? Еще вопрос, успеют ли они теперь выйти в город пообедать. Мария прошлась по фойе и вновь остановилась у скульптуры.
«Что, собственно, знает компьютер о нас, людях?» — гласила подпись под скульптурным шедевром Пии Энгстрём. С одной стороны скульптура представляла собой карабкающихся, ползущих, копошащихся существ — люди в непредсказуемом коловращении жизни. С другой стороны, на экране белого мраморного компьютера, застыли в ряд ровные, безжизненные, одинаковые изображения. Об этом стоит помнить, работая, например, с базой данных правонарушителей. Мария села в одно из темно-красных кресел и стала ждать. В отделе уголовного розыска ее встретили хорошо. И выделили письменный стол в одном кабинете с Хартманом.
Эк и Арвидсон в свое время искали работу на Готланде и получили место в районном Управлении полиции. В район, наряду с Висбю, входили Слите на севере и Хемсе на юге, но только участок в Висбю функционировал круглосуточно. Эка, типичную «сову», это вполне устраивало. Арвидсону работа ночью нравилась меньше, особенно после того, как он узнал, что рестораны стали работать до четырех часов утра вместо двух.
— Лишних два часа, чтобы напиваться, — говорил он. — И меньше времени, чтобы протрезветь до работы.
Жители центра Висбю тоже протестовали против нововведения, как им ни объясняли, что решение принято для их же блага. Народ будет теперь расходиться по домам мелкими партиями, вместо того чтобы всем вместе вываливаться на улицу в два часа ночи. Чума не лучше холеры, приговаривала Вега Крафт, которая обсуждала этот вопрос с Хартманом с тех пор, как он поселился на Норра Мюр в доме четырнадцать.
Комиссар Трюгвесон в два шага одолел пространство фойе. Похож на польского вратаря в штатском, подумала Мария. Он был на пару лет моложе Хартмана, с виду спокойный и надежный. Бритый череп, полусуточная щетина на щеках и подбородке, водолазка с растянутым воротом. Без пиджака. Глаза у Трюгвесона были ярко-голубые. Мария слышала, как он перебросился парой слов со стажером на проходной. Слов было не разобрать, но в тоне ясно слышалось раздражение. Стажер что-то спросил, и Трюгвесон буркнул в ответ:
— В мое время всем приходилось сперва учиться работать.
— Вахтером. А обещали взять на работу в отделении, — обреченно вздохнул стажер.
Тут Трюгвесон заметил Марию. Он взглядом искал ее сочувствия, но Мария его не поддержала.
— Зелен виноград, — пробормотал Трюгвесон: — Ты ждешь этих ребят с материка?
— Да, ты их не видел? Мы собирались в «Русенгорден». Ты еще не обедал? Пошли с нами, если есть время, — сказала Мария и поднялась с кресла. — Мне надо посоветоваться с тобой кое по каким вопросам.
— Спасибо за приглашение. А ребята еще задержатся на четверть часа. Мы успеем только в кафе или «Макдоналдс».
«Макдоналдсом» дело и кончилось. Хартман и Мария взяли по салату, остальные — бигмак с двойным картофелем фри и кока-колу, вышли на воздух и сели за крайний столик на углу. Через два столика от них сидела семья, два уставших, но неугомонных мальчика сновали под столом, вокруг стола и по коленям взрослых.
— А он рожи строит!
— Ничего я не строю, сам дурак!
Мария вспомнила своих детей, Линду и Эмиля, и ощутила укол совести.
Сейчас оба, скорее всего, на продленке. А Кристер наверняка в больнице с мамой, он собирался отвезти ее туда. Свекровь хотела произвести впечатление на медицинский персонал и желала прибыть туда с мужем и сыном на собственном автомобиле, а не в машине для перевозки больных. Потому-то Кристеру и пришлось оставить детей на продленке.
Весь вчерашний день Гудрун Верн проходила с кардиомонитором. Слово «монитор» произвело на старушку глубокое впечатление. Целый день она шикала на всех, уверенная, что любое произнесенное слово монитор тоже запишет. Малейший шум может заглушить тихие попискивания сердечного ритма. Еще и поэтому она взяла с собой Кристера: он должен будет объяснить врачу, что день вряд ли был «нормальным по нагрузке»: приходилось быть начеку, чтобы монитор не записал ничего лишнего. Мария понимала, что увидит мужа не скоро. Если учесть все повторные посещения, долгое ожидание в очереди и медицинские обследования, то пройдет больше половины отпуска, прежде чем Кристер сюда вырвется.
— Опаздываем? — Мария посмотрела на Арвидсона и Эка.
— На Нюнэсхамнском пароме пропал человек. Возможно, самоубийство. Когда паром пришвартовался и машины должны были выезжать с него на берег, путь им перегородил белый «опель». Бывает, пассажиры проспят и не выйдут вовремя к своим машинам. Но тут другой случай. Машину пришлось эвакуировать. Коллега из Нюнэсхамна позвонил нам и сказал, что ключи от машины и кепка пропавшего переданы на пассажирский терминал. Каюта пропавшего мужчины опечатана, но уборщица успела-таки до этого забрать практически все белье. Она помнит, что постель была заправлена. Кто будет кофе? — спросил Эк.
— Может, человек забыл про машину и сошел на берег пешочком? Он, может, освежился перед этим в баре. — Хартман с вожделением посмотрел на тарелку Арвидсона с картошкой фри и крикнул Эку, чтобы тот взял ему к кофе какое-нибудь пирожное. Трюгвесон от сладкого отказался.
Мария смотрела, как старший из мальчиков упражняется в стрельбе по раскормленным голубям, лениво прогуливающимся около столиков. Мальчик засунул в одну ноздрю кусочек картошки фри, зажал другую пальцем и, резко сморкнувшись, ухитрился попасть голубю прямо в голову. Надо же, какая точность, восхитилась Мария. У других посетителей, судя по их лицам, эта стрельба вызвала лишь омерзение. Тогда родители переглянулись и словно поникли под бременем общей ответственности. Они подозвали клоуна, который раздавал шарики и вымпелы. Мальчик продолжил охоту за голубями уже с новым оружием, а следом за ним устремился и младший брат. «Блям, блям», — били они шариками по земле, и испуганные птицы перелетели на другую сторону улицы. Теперь, во всяком случае, мальчики не ссорились.
— Была найдена пара поношенных, но начищенных ботинок под спасательной шлюпкой напротив дверцы в фальшборте. Каюты экипажа находятся напротив, мы расспросили команду, но никто ничего не видел. Полиция в Нюнэсхамне предупредила национальную поисково-спасательную службу. Особой надежды нет, но поисковики все-таки осматривают акваторию с катера и вертолета. Вода в море теплая, и ветра сейчас нет.
— А на пароме есть список пассажиров этого рейса? — спросила Мария.
— Нет, теперь таких списков на борту не держат. — Трюгвесон покачал головой и взялся за нижнюю губу. — С ними сплошные неудобства. Одни пассажиры спрашивают о других, которые едут в каютах. Но те, что в каютах, не всегда хотят, чтобы их беспокоили. У персонала возникла дилемма: сообщать номер каюты или нет. И было принято решение сохранять списки только на терминале.