— Ну ладно тебе, она же хотела просто помочь. Сейчас она ляжет спать. Будет тихо, и вы сможете уснуть.
— Я хочу в другую палату. Буду кричать всю ночь, если ты не заберешь меня отсюда. У меня астма! Окно должно быть открыто! Она не дает мне открывать окно, она боится сквозняков. И все время закрывает дверь! Я задыхаюсь!
— Мы постараемся уладить это завтра! Ложись, я поправлю тебе одеяло.
— Завтра? Я умру до завтра! Она здесь меня доконает своими выходками! Если ты не перевезешь меня в другую палату, я все расскажу о Вильхельме! И я всем это расскажу! У всех есть свои секреты! Он поэтому и не возвращается домой! Он не может! Потому что его нет в живых.
Мона окаменела. Возможно ли, что Свея что-то знает? Но как она узнала?
— Получила? Молчишь? — засмеялась Свея. — Помнишь, как в горячке умирал отец Вильхельма? Я сидела у его постели днем и ночью. Пришлось наслушаться такого, от чего у других бы уши отвалились! Имеющий уши да слышит! Тридцать сребреников! Иуда Искариот, иначе не скажешь!
— Я могу вывезти тебя в комнату для отдыха.
— Нет! Это она начала первая! Ее и вывози!
Маргит захихикала, кивая и бормоча:
— Она сама может купить цилиндры. Я не чищу швейные машинки. Давай станцуем спаржу. Жалко. Жалко пролитого молока и наоборот. — С этими словами премудрости, вся глубина которой была ясна только ей самой, Маргит положила тапки Свеи в свою постель и нежно укрыла их одеялом.
Мона Якобсон стояла около стерильного бокса. Кругом было тихо и спокойно. Оссиан сидел, не отпуская ходунков, около регистратуры, прежде чем снова начать тысячемильную прогулку по коридору. Мона включила ночники; в отделении она была одна. Медсестры смотрели новости в комнате для персонала. В комнате отдыха спокойно посапывала Маргит, а довольная Свея сидела в своей кровати и смотрела по телевизору сериал «Ангелы здравоохранения», в котором горячо участвовала. Как только доктор Фогель в фильме звал медсестру, Свея в ответ пространно объясняла ему, в чем проблемы у пациента.
Мона взяла 70-процентный раствор спирта, стерильные марлевые салфетки и скальпель, этого должно хватить, и положила в сумку. Она решилась сама вскрыть нарыв на ноге. Надеялась, что достаточно будет наложить повязку и обойдется без швов. Ей было тревожно, но не от этого, а от слов Свеи. Ей нужно опять с ним поговорить. Он сказал, что ему на работу звонить нельзя, никогда и ни за что! Но в такой-то ситуации он мог без всякого риска ответить по мобильнику. Пытаясь собраться с мыслями, Мона стала искать телефонную книжку в сумке. Сначала она хотела спросить Свею, когда они остались в палате наедине, что та имела в виду. Но потом подумала, что это опасно. Если Свея заметит, что задела Мону за живое, то примется твердить насчет Вильхельма на все лады. Правду она сказала или нет, лучше не привлекать внимания к тому, что следует забыть. А то задастся кто-нибудь вопросом, нет ли тут часом капельки правды, — тут все и завертится. Конечно, это выглядит неправдоподобно, обвинения звучат невероятно, почти смехотворно. Но Мона хотела посоветоваться с ним, удостовериться, что он думает так же. За последний год в приходе Экста многое тайное стало явным. Есть смысл проявить осторожность.
Когда медсестры вышли из комнаты для персонала, Мона была уже внизу в кафетерии. Она засунула монетку в телефон-автомат, набрала его номер и стала ждать. Хотя киоск был закрыт, Мону бы не удивило, что тетка сидит там в темноте и наблюдает за ней.
Глава 18
Летний ветерок теребил кружевные шторы. Был август, за окном в бархатно-синем небе светила круглая желтая луна. Свея повернулась во сне и вздохнула. Ей было хорошо от ночной прохлады. Нравилось, что голова приподнята на подушках. Так было легче дышать. Ей снилось, что на ней парадная форма медсестры. Шерстяная, но в ней было не жарко. Черное платье с бесконечным рядом пуговичек. Чистый накрахмаленный белый передник, белые манжеты и платок на голове, все это светилось в темноте. Воротник был застегнут брошкой и немного жал. От свечи на бюро и из-за дверцы изразцовой печи струился слабый свет и освещал мокрое от пота лицо больного. Свея налила воды из фарфорового кувшина в раковину и намочила полотенце, чтобы освежить его лоб. Рак уже дал метастазы. Врач сказал, он не переживет эту ночь, и Свея была с ним согласна. Все признаки налицо. Смерть метит тех, кого забирает. На диване в этой же комнате лежал, свернувшись калачиком, маленький Вильхельм. Он хотел дежурить около отца, но не смог, заснул, спокойно дыша. Его сестра София ушла наверх к матери. Она не проводила с больным больше времени, чем необходимо. Свея вытирала время от времени горячий лоб Оскара Якобсона полотенцем. От этого он постанывал, и веки его вздрагивали. Он блуждал взглядом по комнате, пока не наткнулся на портрет в изножье кровати.