— Вильхельм, — сказал он, переводя хриплое дыхание. — Где Вильхельм? Я должен с ним… поговорить.
Она поднялась, чтобы разбудить мальчика, и почувствовала сильную боль в сгибе локтя. Старик ее ущипнул? Рука странно пульсировала, было по-настоящему больно. Она попыталась высвободить руку, но что-то ее крепко держало. Она проснулась от боли на своей койке в больнице Мариагорден и увидела, что у нее из вены вытаскивают иглу. Следуя взглядом вверх вдоль ряда пуговиц на халате, она увидела парящее над ней знакомое лицо.
Она хотела спросить: «Ты разве здесь работаешь?» — но не смогла вымолвить ни слова. Она хотела ему сказать, что инсулин не вводят прямо в вену. Но это словно бы ее не касалось. В груди беспокойно забилось сердце, она вспотела и закрыла глаза на мгновение. Когда она их открыла, то была в комнате одна. Боли она не чувствовала. Может, его никогда здесь и не было? Она его больше не видела. Только ощущался слабый запах… запах чего? Свея почувствовала, что ее мутит, но не хотела звонить, звать этих медсестер с недобрыми руками. Пусть будет что будет. Она не хотела, чтобы ее трогали те, кто ею так брезгует. «Как странно дергает в ноге», — была ее последняя мысль…
На утренней летучке Ирис спросила:
— А вскрытие будет?
— Вряд ли, — сказала медсестра из ночной смены. — От чего-то человек ведь должен умереть. У нее же был полный набор: астма, сердечная недостаточность, рак почки и диабет. Если доктор Гуннарсон так хочет отправить ее на вскрытие, то пусть сам добывает направление. А для свидетельства о смерти и так сойдет.
— Ты позвонила родственникам? — спросила Ирис, одновременно просматривая папку с утренними измерениями температуры и анализами крови на сахар. Не все графы были заполнены, но со всем ведь не управишься, когда у них тут пациентка умерла!
— Не думаю, что у нее они есть. У меня имеются лишь номера ее попечителя и двоюродной племянницы. Но второй телефон зачеркнут, наверно, она переехала. — Медсестра зевнула, прикрыв ладонью рот. Халат на ней был мятый, как будто она в нем спала.
— Вроде бы она уехала в Саудовскую Аравию, работает там медсестрой. Свея, во всяком случае, так говорила. Хотя, может, она просто что-то такое видела в каком-нибудь сериале по телевизору.
— Как бы то ни было, нельзя же звонить людям среди ночи, — сказала сестра из ночной смены и поднялась, снова зевнув.
Глава 19
Вега встретила их в дверях кухни.
— Термос с кофе — на столике в саду, — произнесла она, не разжимая губ, в которых зажала булавки, и прогнала пса, развалившегося на лестнице. Чельвар обиделся и не спеша отошел в тень крепостной стены, затем увидел кота на желтом заборчике и вмиг взбодрился от этого непрошеного визита. Кот издевательски улыбнулся и стал лизать себе лапку, не обращая внимания на Чельвара. Пес прошелся, охраняя пограничную зону, показывая, что никакое вторжение на его территорию не пройдет без отпора, причем весьма чувствительного.
— Извините, мне нужно подшить подол. Я потом составлю вам компанию! Я шью платье для невесты. — Вега с трудом улыбнулась полным булавок ртом и скрылась в доме.
— Пошли тогда кофе пить, — сказал Хартман. — Так ты уже завтра едешь в Люммелюндские пещеры? Я нечаянно услышал, когда ты говорила наверху по телефону. Так что имей в виду. Если тебе в другой раз понадобится посекретничать, выгони меня сперва из дому на прогулку. Здесь все слышно.
— Что у нас с Кристером сейчас проблемы — это не секрет.
— А я как раз собирался спросить, как там у вас.
— Сама не знаю. — Мария опустила голову на руки, затем медленно провела ладонями по лицу. — Жизнь с другим человеком — тут, как говорится, все включено — и хорошее, и плохое. Сейчас у нас все на спаде. Последние полгода нам просто не хватало времени друг для друга. Постепенно мы стали жить бок о бок, вместе заниматься хозяйством, помогать друг другу как товарищи. Не ссора, но и любви тоже нет. Кристеру это тяжелее, чем мне, — жить без страсти. Ему необходимо восхищение, эмоциональная подпитка. А я этого ему дать не могу.