— Лучше я принесу тебе кофе и включу радио!
Ансельм что-то забормотал, и сосед с огорчением понял, что представление окончено.
— Он хочет кофе с сахаром, — попытался подначить сосед, но Мона притворилась, что не слышит.
Ей удалось устроить Ансельма как можно дальше от своего отделения. Она могла навещать его, но не обязана была за ним ухаживать. Какое облегчение!
— Мона, вот ты где!
Мона увидела свою начальницу, быстро идущую по коридору, огибая инвалидные коляски и железные тележки с памперсами и кюветами. Спрятаться Моне было некуда. Наверняка начальница сейчас опять заговорит об этих чертовых курсах. Мало Мона натерпелась унижений в школе — зачем ей, взрослой, нужно опять это переживать? Мона заметила в руке у заведующей бумажный пакет. Он качался в такт ее шагам. Она подходила все ближе. Не похоже, что в пакете книги. Скорее вещи, оставшиеся после умершего.
— Как хорошо, что я тебя нашла! Мне сказали, твоего отца положили сюда. Прими мои соболезнования — это так ужасно, то, что произошло с Вильхельмом!
— Спасибо. — Мона настороженно ждала продолжения.
— Я знаю, что вы дружили со Свеей из двенадцатой палаты.
Мона опустила взгляд на часы, чтобы скрыть страх и изобразить, будто торопится. Что могла рассказать Свея?
— Я поговорила с ее двоюродной племянницей, не так-то просто было ее разыскать, а также с официальным попечителем Свеи. Никто из них не хочет забрать оставшуюся после нее одежду. Может, ты заберешь? Ее можно, например, сдать в благотворительный магазин. Ну что? Я понимаю, что не вовремя, но я хотела тебя спросить, прежде чем ее выбросить.
Мона кивнула. Не нашла что сказать. Молча взяла пакет, повернулась и пошла к лестнице. Выбросить одежду Свеи на помойку? А ведь та всегда так тщательно одевалась! Мона заглянула в бумажный пакет. Нахлынули картины прошлого, и на глаза навернулись слезы. Захотелось побыть одной, и она побежала вверх по лестнице в дежурку, где ей разрешили пожить, пока ее дом обыскивает полиция. Нога болела все сильнее с каждым шагом, икроножную мышцу дергало. Утром она сняла повязку и осмотрела ногу. Сильная краснота, воспаление, опухоль не спадала. Это точно инфекция. Надо опять вскрыть нарыв и выпустить гной, пока не стало хуже. Наверху в дежурке у нее есть бутылка со спиртом и бритва.
Дежурка находилась на чердачном этаже, напротив склада. Жить там было неуютно. Все слишком функционально: лампа дневного света на потолке, койка, стол и кофеварка. Белые стены. Лампа на чердачном складе не работала. Мона вчера вечером сказала об этом вахтеру, но у того, видно, и своих дел полно. Дверь на чердак была тяжелой. Моне пришлось поставить пакет на пол и взяться за ручку обеими руками. Только бы приоткрыть, а дальше легче пойдет.
Тусклый вечерний свет лился сквозь грязное окошко на потолке, освещая диковинную выставку: допотопные инвалидные каталки, кожаные ножные протезы, старое гинекологическое кресло и кружку Эсмарха из нержавейки. Сколько же человеческого страдания вобрали в себя все эти предметы!
Половицы скрипели под ее шагами. У каждого отделения на чердаке имелось свое складское помещение. Елочные игрушки и пасхальные украшения лежали вперемешку с кислородными трубками, ведрами-туалетами и положенными плашмя стальными коечными бортиками, едва различимыми в полумраке. Мона пробиралась вперед, держась руками за занозистые деревянные балки. Сзади раздался слабый шорох, и у Моны волосы встали дыбом. Она не решилась обернуться. В последние дни ей все время чудилось дыхание Вильхельма. Свистящий звук в груди, с которым он тогда рухнул на пол. Теперь она слышала его опять, казалось, тени выступили из углов, окружили ее и хотят забраться ей под кожу. Еще пара шагов, и она будет у дежурки, откроет ее и зажжет свет. И наконец сможет закрыться от этого чердачного мрака! Что-то загремело, и жесткая ладонь зажала ей рот, чье-то тело прижалось сзади, ее грубо втолкнули в дверь дежурки. Мона узнала его по запаху.
— Я боялся, что ты начнешь кричать, — сказал он, закрыв за ними дверь.
— Ты убил Свею! — сердито зашептала она. — Как ты мог? Не лучше ли было признаться, как есть, что это случилось нечаянно тогда в рыбацком домике? Ты же не хотел, так само получилось. Я бы это подтвердила.
— Кто-нибудь интересовался причиной смерти Свеи? Ты сказала, ее вскрывать не будут. Они что, передумали?
— Нет, но ты сам все делаешь себе назло.
Он сухо засмеялся.
— Куда ты дела кочергу? Выбросила в море, как я сказал?
Мона не решилась посмотреть ему в глаза.
— Что ты с ней сделала?
— Положила ее в ящик для инструментов под седлом велосипеда Ансельма.