— Легко говорить, когда не несешь финансовой ответственности! Все сверхурочные придется возмещать деньгами или отгулами. Если мы израсходуем все ресурсы сейчас, у нас не будет денег в следующем полугодии. Я считаю, нам нужно не шиковать, а сосредоточиться на простой и добросовестной следственной работе. Легко поддаться чувствам, когда случаются подобные вещи. Но мы сейчас будем работать методично, это давало результат в прошлом, даст его и в будущем. Ничто не говорит о том, что несчастную девушку убили. Очередная жертва алкоголя. Наша «неотложка» только и работает, что на прием чемпионов в литроболе: победитель в полной отключке, серебряный призер тоже невменяем, но с проблесками сознания. Увы, такова реальность.
Трюгвесон уже собрался встать после произнесенной речи, но Хартман осадил его взглядом. Старшему коллеге тоже было что сказать.
— Мы можем спасти человеческую жизнь. Я считаю, ей надо дать охрану. Если нам не хватает местных ресурсов, мы можем попросить дополнительные силы у Государственной уголовной полиции. Вполне возможно, что у нас уже два убийства. Мы ведь не знаем, что случилось. Я считаю, нам нельзя рисковать.
Все остальные поддержали Хартмана. Трюгвесон сжал челюсти. Не привык получать отпор, подумала Мария.
— Хорошо, пусть будет так, — пробормотал комиссар. — Я считаю, мы не должны слишком углубляться в это дело, пока не узнаем, что произошло с Биргиттой. Что-нибудь еще? Что дали следственные действия в доме у Моны Якобсон?
— Абсолютно ничего, — сказал Арвидсон. — Я должен воспользоваться случаем и признаться, что взял велосипед у Моны из сарая после допроса Хенрика Дюне. Я вернул его на следующее утро.
— Это с какой же стати? — Трюгвесон в первый раз за все утро посмотрел на коллег проснувшимися глазами.
— Об этом мы можем поговорить наедине. — Арвидсон странно посмотрел на Трюгвесона, стараясь не видеть любопытного взгляда Марии.
— Винтовка оказалась в доме? — спросил комиссар.
— Нет, наверное, оружие было у него в машине, — сказал Арвидсон. — Будем считать, что оно потерялось. Мне кажется, Мона Якобсон знает больше, чем говорит. Кого она защищает? Конечно, в больнице она бредила, но, Мария, у тебя ведь было впечатление, что она кому-то отдала винтовку? А еще Мона сказала: «Мать ради сына пойдет на все». Ради кого из них? Имела она в виду кого-то конкретно или это так, общие рассуждения?
Арвидсон откинулся назад и потер глаза. Трюгвесон зажмурился. Казалось, его усталость передалась остальным. Хартман незаметно зевнул в кулак. Марию все больше раздражала флегматичная манера комиссара. Не только он один устал! Неужели он не может взять себя в руки, как все остальные? Она и Хартман работали всю ночь, допрашивая буйных, пьяных и плачущих молодых людей, неспособных дать ответ даже на прямые вопросы. Молодую женщину, одетую в костюм булочницы, вырвало прямо на каменный пол, так что брызги полетели, и Мария все еще не успела переодеть носки. Ночью ей пришлось выступить скорее в роли няньки, соцработника и уборщицы, нежели офицера полиции. А Трюгвесона вчера на работе не было, так что мог бы соображать получше!
— Я допрошу Мону Якобсон, когда она придет в себя, — сказал он, как будто прочитав ее мысли. — Тело Биргитты Гульберг отправлено на судебно-медицинскую экспертизу сегодня утром. Мы получим заключение завтра. Кто-нибудь допросил ее жениха, его зовут Арне Фольхаммар?
— Нет. Ему дали успокоительное в отделении неотложной помощи. Думаю, его отвез домой дежурный священник. Я звонил туда пару раз, но никто не ответил, — сказал Арвидсон. — Я к нему поеду, как только мы тут закончим.
Арне Фольхаммар растерянно стоял посреди Биргиттиной мастерской. Спина под рубашкой взмокла: он ехал сюда на велосипеде, всю дорогу — против ветра. Ехал и яростно жал на педали. Биргитты здесь, конечно, не было. И тем не менее ее присутствие здесь явственно ощущалось. Он потрогал наковальню, прокатные вальцы, молоточки. Она касалась этих предметов своими пальцами, теперь их касается он. Но время разделяет их и не дает их рукам встретиться. Если бы время исчезло, он бы коснулся ее пальцев! Он подошел к застекленному шкафу и вынул оттуда корону невесты. Повернул ее, и в ее прозрачных камнях заиграл свет. Он почувствовал, как растет пустота, заполняя все пространство удушающей тоской. Стоит ему найти что-то действительно важное в своей жизни, как оно ускользает из рук. И так было раз за разом. Одно лишь мгновение он чувствовал, что любим таким, какой есть, одно мгновение за целую жизнь. Встреча с Биргиттой открыла ему неведомую до сих пор щедрость и доброту. И вот миг счастья и обретения развеян ветром и навсегда исчез.