Киршнер, разоблаченный противником разведчик, вовсе не сгорел. Его вели, но его быстро, хоть и безо всяких репрессий и последствий, отозвали свои. Может, они все заметили и просчитали? Нет, ларчик открывался совсем иначе. На Киршнера поступил донос. На этот раз его автором был и вправду не вымышленный, а всамделишный немецкий коммунист. Помощник Найденова Цишке – бухгалтер и шофер, возивший своего шефа и выполнявший его конфиденциальные поручения, писал.
«Нижеследующим ставлю Вас в известность, что получил от командира задание, которое считаю подозрительным. Я должен был выехать в Эльзас, город Кальмар и, не привлекая к себе внимания, собрать информацию о семье барона де Коссе. Я выполнил это поручение. Из всей этой семьи в живых остался только старший сын Эрнестус. Он сражался с немецко-фашистскими захватчиками. А после победы однажды даже был в Москве как гость.
Мне рассказали о странных слухах, ходивших об этом человеке. Я применил нужные средства – вокруг большая бедность – и узнал следующее. В сорок пятом году барон приехал в имение с молодой русской военной переводчицей и женился на ней. Имя этой женщины теперь – баронесса Кира де Коссе. После венчания переводчица лейтенант советской армии – отбыла обратно. Священник полагает – в Москву.
Я вернулся. Я сообщил командиру, все, что узнал. А вечером, как всегда, получил материалы для кодирования и радиопередачи в Центр. В них не было ни слова о моих донесениях. Поэтому я считаю своим прямым партийным долгом сообщить Вам о своих сомнениях».
Найденова отозвали. Как его не посадили и почему, об этом можно только гадать. Наверно, он мог бежать. Но даже не пытался.
Чего он ждал? Какие выводы сделал из того, что услышал от Цишке -доносчика? Это останется его тайной навсегда. Зато, несомненно – он знал о браке своего брата. И выследил Киру-переводчицу.
Петр поднялся со стула, подошел к окну и отворил форточку. Он схватился было за свою трубку, но передумал. Времена изменились. Лет десять назад в комнате было бы страшно накурено. А теперь у них с этим дело идет упорная борьба под ковром. Он сам на собраниях группы никогда не курит и не дает другим.
Было тихо. Первой нарушила молчание Луша.
– Ну что же, вот и стали понятны мотивы Найденова. Он разрывался между чувством долга и желанием разведать что-нибудь о семье. По-видимому, женитьба брата пришлась ему не по вкусу. И пусть он сам не пытался доказывать свои права и искать родных, у него возникло чувство горечи и протеста.
– Точно, Лу права, – подхватил Майский ее мысль и продолжил. – Вот представьте. Сам Карл де Коссе, он же Найденов, не может, да и не хочет возвращаться в родные пенаты. Однако, он очень молод. Гораздо моложе старшего брата. Возможно, он тешил себя надеждой, когда-нибудь взять, да захотеть. Но нет! С появлением этой женщины, да еще из его собственного лагеря – ведь она тоже советский офицер – эти мысли сделались совсем нереальны.
– Нет, ребята. Не стоит и пытаться. Нам этого не узнать. Такая варварская ломка была у человека. Подумайте, он успел мальчишкой сбежать из дома, побыл восторженным гитлеровцем, потом сделался безупречным грушником, каким и остался до конца жизни. Он, этот Найденов, возможно, думал, что близкие никогда не простили бы его. Они равным образом не приняли б ни фашиста, ни коммуниста. И вдруг – вот те на – женой его брата стала советская переводчица. Я думаю, бес толку спрашивать сейчас, что там произошло в его бедной голове! -вздохнул Володя Расторгуев.
– Да, человек – сложное животное. Немало таких, что не знают полутонов. Одни меняют убеждения. И всей душой ненавидят прежних идолов. Другие. Ну, да о чем это я! Нам важно, что мы теперь можем ответить на главные вопросы. Не только, кто тайный враг, но и почему.
Итак, этот Найденов был братом мужа Киры и дядей Эрны, и сам хорошо об этом знал. Он стал их врагом. Мешал им, отравлял жизнь, а позже вдруг уверовал и раскаялся. Я думаю, дело Мухи на этом можно, наконец, с чистой совестью закрыть! Осталась приятная обязанность сказать от души спасибо тому, кому мы этим обязаны.– С видимым удовольствием пробасил Синица, поднялся со своего места и торжественно пожал руку Милы Темочкиной, щеки которой сделались пунцовыми от смущения.
46. Убийственно комфортабельный поезд
Долгая зима выдалась в этом году. Ранняя, северная зима! Уже в сентябре было холодно и сухо. И снег падал раза два, да не осенний – пополам с дождем, а какой-то колючий, с серьезными намерениями такой! Он хотел бы остаться. Но все-таки еще не сумел.
Всю осень он собирался с силами. Дождавшись ноября, снег выпал однажды ночью и укрыл город толстой пеленой, пока все еще спали. И утром, когда подморозило вдобавок, с ним было уже не справиться. Он больше уж не ушел. Конечно, люди расчистили себе дорожки машинами. Они оставляли и свои следы на его полях. Животные – городские ушлые собаки, бродячие кошки, даже птицы писали лапками на его страницах свою хитрую, им одним понятную повесть. Но снег был сильнее. Росли сугробы, давно невиданная устойчивая зимняя погода приносила то красивые белые хлопья, а то поземку. А ближе к Рождеству, когда темнеет так рано, а рассветает поздно, взрослые задумчиво поглядывают на елочные игрушки и подумывают, не купить ли вот этих золотых шишечек, или лучше блестящий синий шарик с морозным серебром, а дети прозрачно намекают на подарки, вечером часов около семи ударил настоящий мороз.