— Каверза, — вздохнула девица. — С прозвищем-то — язык обломаешь. Да и публика не особо любит хвостатых, будто не знаете. Ну, покажете путь? Позарез нужно в город, а с пропуском моим стряслась беда.
Трое хранили молчание.
— До меня дошёл слушок, что где-то здесь есть тайный ход, и некая Грета может помочь, — продолжила девица. — А если так: птицы возвращаются домой?
— Какие ещё птицы? — подняла брови Хитринка.
Тут Марта сделала шажок вперёд.
— Я знаю, для чего нужны эти слова, — сказала она незнакомке. — Пойдём с нами, я покажу путь.
Глава 7. Прошлое. О спасении, обернувшемся новыми бедами
Пять лет в городе пролетели для мальчишки как один день.
С мастером ему повезло, за эту встречу он едва ли не каждый день благодарил Хранительницу Миров. Не вслух, само собой — крылатая Хранительница теперь, как и птицы, оказалась в немилости, и в городе уцелела лишь одна её часовенка в самом бедном и грязном квартале, да и та использовалась как ночлежка для бездомных.
Мастер Джереон втайне поклонялся Хранительнице и по пятницам зажигал зелёные свечи. Грета делала их сама — по одной в неделю. Тогда они плотно-плотно запирали ставни, чтобы снаружи никто не разглядел огонёк, и сидели вокруг стола, взявшись за руки — мастер, его дочь и его ученик. И пока не догорала свеча, мечтали о счастливом будущем, загадывали желания. Хвостатый верил, что Хранительница может услышать и исполнить их, если захочет. Дома, на болотах, они тоже так делали, только без свечи.
Его мечты были простыми — какие ещё могут быть у мальчишки в семнадцать лет? Чтобы родители были живы-здоровы, чтобы отец перестал сердиться.
Ковар передавал весточку через торговца, и не раз, но ответа так и не дождался. Каждый раз, как мальчишка видел Эдгарда, он замечал, как мрачнеет, каменеет лицо перекупщика. Значит, он опять без хороших новостей.
Ещё, конечно, мальчишка хотел, чтобы машины, которые он пробует делать в свободное время, наконец заработали как надо. Может, отец поймёт, когда увидит.
Сейчас он бился над светляком: тот никак не мог поднять в воздух тяжёлое тело, ужасно шумел и трещал, и огонёк его тускло мерцал за толстым стеклом. Но если делать стекло тоньше, оно быстро шло трещинами.
А ещё рядом сидела Грета, которую в этот день можно было держать за руку. Держать долго, пока не догорит свеча. Но уж эту мечту хвостатый гнал далеко, едва она показывалась, и даже сам себе в том признаваться не смел, не то что думать о таком перед всеми. Достаточно ему и того, что приняли в людском доме.
За годы, проведённые в городе, мальчишка понял уже, как относятся к хвостатым. Всё, как рассказывал отец, или даже хуже. Ещё прислугой, может, могли взять, но во всём городе ни у какого больше мастера не было ученика из этого племени. Да хвостатые и не рвались в ученики, предпочитая лёгкий хлеб.
Мальчишка сперва надеялся обзавестись знакомыми, но скоро понял, что интересы у них слишком разные. Да и городские обитатели с презрением отнеслись к собрату, пожелавшему учиться у человека.
Но и люди в городе были к мальчишке неласковы, относясь ровно так же, как и к остальным хвостатым. Соседи не раз говорили мастеру Джереону, что ученик однажды ограбит его и сбежит. На исходе пятого года поутихли, правда.
Мастер был удивительным человеком. Разглядев с первого дня в мальчишке тот же огонёк, что горел и в нём, он принял своего необычного ученика как родного. Ни словом, ни делом не давал понять, что относится к нему хуже лишь из-за его породы. Эта молчаливая поддержка придавала сил, позволяла сносить тычки, насмешки и косые взгляды.
Дочь мастера, Грета, отнеслась к появлению хвостатого иначе. Долго ещё она старательно делала вид, что не замечает мальчика, а то и убеждала отца избавиться от такого ученика. Говорила, её стыдят в школе и подруги отворачиваются.
— Зато растаскивать побрякушки, которые мальчишка учился ковать и отливать, твои подруги не стыдятся, — отвечал мастер. — Налетают, как сороки, спасибо не скажут, а за спиной языками треплют. Подумай вот лучше, называть ли таких подругами.
Грета фыркала. Она не очень-то понимала, кто такие сороки, но по тону отца чувствовала, что сравнение было нелестным.
Однажды дочь мастера застала мальчишку с книгой в руках.
— Отдай, воришка! — закричала она, вырывая томик из его рук. — Кто тебе позволил брать без спроса мои книги?
— Я не воришка! — обиделся тот. — Эта книга лежала в комнате, где я живу, и всю зиму о ней никто не вспоминал! И читаю я, видишь, в мастерской, ни от кого не прячусь!
— Чита-аешь? — насмешливо протянула Грета. — Будто умеешь.