В голосе Карла были и смирение, и боль. И зачем она только отругала их? Он же чуть не умер. И еще может умереть, как и все они, и от голода, и от холода, если, не дай Бог, солдаты найдут их. Немного веселья вовсе не помешает. Если уж она считает ирландца милым и приятным, то почему же сестрам не могут нравиться эти мужчины?
– Правильная мысль, парень, – одобрил ирландец, прилаживая поудобнее костыль. Он тоже обратил внимание на кашель и бледность Карла. – Вот что, я поищу траву, а ты останешься с женщинами.
– Ну, и как же я их защищу, если что? Голыми руками?
– Своим красноречием» – съехидничал ирландец, громыхая костылем. – Ты бы, наверно, и дьявола соблазнил, если бы очень захотел. Мы вернемся до темноты, мисс Лорин.
Лорин долго смотрела ему вслед. Она не Сабрина и не умела разбираться в людях. Просто доверяла собственному сердцу. А оно говорило, что ирландец искренне заботится о них. А если она ошибается, то ей и страдать от последствий.
– С вами все будет в порядке, – сказал он уходя. Как будто дал ей клятву, с глазу на глаз, ей одной.
Они поехали к Баулдеру вниз по ущелью: Сабрина впереди, капитан следом. Уже настал полдень, но было все еще холодно, хотя снег уже начал таять и в воздухе ощущались свежесть и приближение весны. А небо было по-калифорнийски голубым.
Как они любили с Большим My в такие дни ловить рыбу и пускать кораблики. Далекие дни мира, покоя и счастья.
«Опять ты унесся мыслями в прошлое», – упрекнул себя Коултер. Он редко отдыхал душой так, как сейчас, особенно в присутствии женщины. Но именно эта женщина располагала его к воспоминаниям. Это настораживало. Не время расслабляться, да и опасно. Задание они так и не выполнили. Он решил поговорить с парнями, как только вернется. Нельзя позволять им думать об этих женщинах всерьез и строить какие-то планы. Надо помнить, что они беглые преступники и янки тут же повесят их, как только выиграют войну. А так и будет, потому что Юг не сможет победить. Сброд Коултера – практически смертники, и их судьба предрешена. Тут дело времени и везения. Парни и сами знают это, но не мешает напомнить.
Конечно, эти четыре женщины, прекрасные и желанные. Сам-то Коултер считал, что собственно не четыре, а две: одна – полуребенок и… Сабрина.
Он и его парни просто продлили себе жизнь, приехав в домик Сабрины. Исполнение приговора отложено, а вот как насчет везения? Никогда он особенно не задумывался об удаче. Просто жил и все. Но вообще-то ему дьявольски везло, ведь он все еще жив, хотя и потерял все, ради чего, собственно, стоило жить.
Стой, хватит – опять расчувствовался! А все эта женщина. Она заставляла его стыдиться своих поступков. Они-то воспользовались заботой Сабрины и ее сестер. Но когда-то настанет время уходить, а проблемы этого дома так и останутся нерешенными. Да как бы Карл не добавил сестрам новых проблем. Одна надежда, что Тайлер сможет удержать этого жеребца в узде.
Солнце стояло в зените, когда они добрались до того места, где индейцы напали на солдат. Коултер придержал лошадь, чтобы получше рассмотреть следы побоища. Почва размякла, колеи от колес фургона наполнились водой, кое-где окрашенной кровью. Пропитанная кровью земля… А он-то думал, что оставил все это позади, на Юге. И если бы не Сабрина, то и его кровь обагрила бы эту землю.
Сабрина украдкой наблюдала за Коултером. Щетина на щеках и подбородке подросла, все больше скрывая худое угловатое лицо. Интересно, сколько раз он отказывал себе в пище, чтобы его парни были сыты? Его серо-голубые глаза были задумчивы, брови насуплены. Пусть он и преступник, но видно, что убийство совсем не было для него обычным делом.
Выражение его лица говорило о том, что ему многое пришлось пережить, и Сабрина вновь подавила в себе желание как-то утешить его. Вряд ли бы он обрадовался, да и что говорят в таких случаях?
Они молча поехали дальше. Она ничего не знала о войне, кроме того, что там убивают, но как не заметить переживания другого человека? Он все таит в себе, предпочитает не делиться своими эмоциями. Но, наверное, нелегко пережить раны – свои и чужие, плен, полную беспомощность.
У нее и у самой было много потерь. Не смогла уберечь свою мать, а потом Бесси – мать Ларин, Изабеллы и Мэри – умерла, несмотря на все попытки Сабрины спасти ее. Теперь вот отец. От этих воспоминаний мороз побежал по коже. А вдруг не удастся сберечь и сестер? Неужели ей суждено терять всех, кого любит?
– У вас есть семья, Коултер?
– Уже нет.
– А куда вы собираетесь, когда кончится война?
Он помолчал, затем ответил:
– Куда-нибудь, где в полночь идет теплый дождь.
Теплый дождь в полночь. Странно. Но она вдруг поняла его и даже представила себе теплую летнюю ночь, парочку, стоящую под деревом; шум дождя в листве. Мир и покой.
– Похоже на то, что иногда рассказывает ваш друг Тайлер. Он и правда ученый?
– Был когда-то.
– А мистер Арнстин? Расскажите о нем.
– Карл? Он вольная птица. Кажется шутником и болоболкой, но у него мгновенная реакция, может скрутить человека, прежде чем тот поймет, в чем дело.
– Но это черты, присущие солдату.
– Мы все теперь солдаты, мисс Александер. Даже не припомнить, какими мы были до войны.
Они ехали уже по менее знакомой Сабрине местности, и она незаметно пропустила Коултера вперед. Тот прекрасно разгадал маневр – теперь его очередь показывать дорогу, она же будет следить за каждым его движением. И не просто следить: винтовка у седла и пистолет под пиджаком говорят сами за себя. Ладно, пусть он и не считает себя пленником, но и их шаткое перемирие нарушать не намерен.
Впереди – фактория Уайли. Он был уверен, что добудет здесь продовольствие. Но не менее важная задача – передать Уайли сведения для генерала Ли и так, чтобы Сабрина ничего не заподозрила. Придется придумать что-нибудь.
Был уже вечер, когда они выехали из ущелья на равнину. Коултер свернул с тропы и остановился в соснах у небольшого ручья.
– Ночевать будем здесь.
– Зачем? Разве не лучше доехать до места?
– Неизвестно, что нас ждет, а мне не нравится нарываться на неприятности в кромешной тьме. Дайте мне ружье, и я добуду что-нибудь на ужин. А вы разведите огонь.
– Сделаем наоборот. Я поохочусь, а вы разведете костер.
– Как вам будет угодно. Я просто подумал, что вы не доверите мне лошадей.
В голосе Коултера отчетливо слышалась ирония. Забавляется! У нее даже в горле запершило от злости. Но ведь на самом деле не знаешь, как поступить. Оставишь ему лошадей – и ищи-свищи потом. Дашь ему ружье, так они теперь близко к жилью – и лошадей добудет, и ружье уведет.
В животе так громко заурчало от голода, что она мгновенно сделала выбор. Будет так, как решила она, а ему – урок: нечего ею командовать!
– Только не устройте пожара, Коултер. Я скоро вернусь.
Сдвинув шляпу на затылок, он смотрел, как она исчезает за холмом. Этот дурацкий костюм только сбивал с толку! Она совсем не неуклюжая. А волосы – сказка, медно-каштановые и густые, просто роскошные. Так и хочется запустить в них пальцы. В седле держится, как мужчина, и не дает командовать собой. И никак не понять, о чем она думает. Из нее вышел бы отличный солдат. Он бы согласился идти с ней в разведку.
Нельзя сказать, что идея ускакать, оставив ее на произвол судьбы, не приходила ему в голову. Что-то сдерживало его. Может, честность. А может, чувство противоречия. Ведь она ожидает, что он сбежит, так? А вот и нет!
Когда Сабрина вернулась с двумя белками, костер уже горел вовсю. Лошади накормлены и напоены, ноги их спутаны, чтобы не разбрелись. У костра расстелены одеяла.
При виде этой картины Сабрина почувствовала, словно сердце обдала теплая волна. Честно говоря, она даже не ожидала снова увидеть его. Как же хорошо, когда рядом с тобой заботливый мужчина!
Коултер лениво поднялся на ноги: