Сережа сложил бумажку и так же бережно спрятал ее в карман.
Коля удивился:
- Неужели учились так плохо?
- А жили еще хуже, - ответил Аксаков. - Дедушка моего приятеля рассказывал, что гимназисты голодали, ходили оборванные. Московский университет не высылал вовремя учебников и денег на содержание. Веревкин даже был вынужден просить родителей "присылать припасы натурою", потому что самые бедные из воспитанников часто питались милостыней. Потом гимназия совсем закрылась.
Открыли ее снова только через десять лет. В этом вот особняке губернатора. Павел Первый приехал в Казань и утвердил новый устав гимназии. У меня где-то записано, что случилось это в 1798 году.
Коля похвалил:
- Молодец, что записываешь.
- Пригодится, - подмигнул Аксаков. - Я записываю все, что услышу. Даже вот что выписал из расписания, - достал он из другого кармана длинный список предметов. - Кроме обязательных, тут и гидравлика, и бухгалтерия, и гражданская архитектура. Будем изучать шесть языков: русский, татарский, латинский, греческий, французский, немецкий.
- А геометрию? - спросил Коля.
- И геометрию...
Во время обеда Коля наконец-то встретился в столовой с прежними товарищами. Яковкин распорядился поместить его в те же начальные классы, приказав ему в короткий срок догнать упущенное.
Но Коля и сам стремился к этому, без приказа. Учителя задавали ему ежедневно два-три дополнительных урока из пройденного. Страстное желание быть в нижних классах рядом с братьями помогло ему за месяц догнать и перегнать своих товарищей. Он даже начал заниматься латынью в первом классе вместе с братом Сашей Краснов по-прежнему кричал на всех учеников но Колю больше не затрагивал и часто, сидя на кафедре внимательно присматривался к нему с каким-то настороженным любопытством.
Однажды, проверив домашние задания, он вдруг собрал свои вещи, затем, проходя мимо Коли, положил перед ним листок с арифметической задачей.
- Урок за меня докончить. Задачу решите сами - приказал он и вышел из класса, хлопнув дверью Все на минуту притихли. Затем, точно по команде сорвались.
- Ура!
- Новый учитель!
- Здравия желаем!..
Коля встал, весь красный от смущения, и, глядя в пол, неуверенно держал в руке злосчастную бумажку.
Наконец Миша Рыбушкин вскочил на стол и замахал руками.
- Господа! Внимание! - крикнул он и, когда все насторожились, ожидая новой проказы, продолжил уже обычным голосом: - Не сдается ли вам, что наш горячо любимый учитель в эту самую минуту в щелочку подсматривает?
Шум в классе мгновенно затих.
- Так что, мои достолюбезные, - продолжал Миша, - давайте подумаем, что нам утешительнее: без учителя задачи решать или при учителе?
- Без учителя! Без учителя! - закричали все разом.
- Так вот и решайте, - посоветовал Рыбушкин, спрыгнув со стола. Дурака валять нечего... Начинай, Лобачевский, мы слушаем.
Коля несмело прочитал написанное на листке условие задачи; увлекаясь, начал объяснять, как надо решить ее.
На следующий день Краснов, проверив тетради, с удивлением посмотрел на Колю.
- Молодец, - кивнул он. - Решили правильно. Вот и сии три задачки решите сами, а я пойду проветрюсь.
Когда учитель вышел, на этот раз не хлопнув дверью, Коля поднялся и начал было читать условие первой задачи!
Но тут же заметил, что слушают его невнимательно. Лица у всех были хмурые, взгляды недоверчивые. Кое-кто ульи бался, но улыбки эти были нехорошие.
- Что случилось? - растерянно спросил он соседа.
- Видишь ли... - замялся Миша. - Не любят они Краснова...
- И его любимчиков, - добавил кто-то.
- Но ведь надо же учить, - растерялся Коля.
- Учи, да не заучивайся! - погрозили справа.
- Долой! - потребовали в первом ряду.
Коля сел. На глазах его выступили непрошеные слезы.
- Давай, давай! - потребовали другие. - Не то кожу сдерет учитель!
Коля снова поднялся, неуверенно подошел к доске и взял кусочек мела.
- Читаем задание, - начал он тихо. - "Два пешехода вышли навстречу друг другу из двух пунктов, расположенных..."
- В точке А, - подсказал чей-то насмешливый голос.
- Ив точке Б, - добавил другой.
Миша не вытерпел.
- Господа! - вскочил он с места. - Лобачевский не виноват! Будьте любезны слушать его внимательно...
Урок прошел, как все уроки. Задачи были решены, причем Коля так же терпеливо помогал отстающим, и те принимали его помощь как должное, однако что-то изменилось в отношении к нему всего класса. Никто не пригласил его на перемене играть во дворе, да и сам он туда не вышел.
Отчуждение росло не по дням, а по часам - с каждым новым уроком, проведенным Колей. Одиночество стало ему невыносимым. Но Краснов, неспособный заметить мучительную драму своего невольного помощника, поручал ему проводить уроки арифметики до самой весны.
А весной случилось непредвиденное...
Был уже по-летнему теплый день середины мая, когда в нижнем латинском классе появился новый учитель.
Вошел он просто, легко, будто из рабочего кабинета в гостиную. Все дружно встали, но учитель энергичным движением руки дал знак садиться. Это был небольшого роста, хорошо сложенный молодой человек, двадцати пяти лет, не больше, с приветливым и открытым лицом, с проницательными черными глазами.
Одет он был, как и полагалось, по форме: в темно-синий, наглухо застегнутый мундир с ярко-серебристым шитьем на воротнике.
Поздоровавшись, учитель сразу же подошел к доске, взял мел и быстрым движением руки начертал изящную кружевную строчку, похожую на прерванную нить с двойными точками сверху и снизу.
- Это меня так зовут, - сказал он, улыбаясь. - Понятно, господа?
- Непонятно, - удивились мальчики.
- Тогда поясню вам. Первое слово справа - моя фамилия, второе - имя, третье - отчество.
- Буквы-то пляшут, как живые, - похвалил Рыбушкин. - Только мы читать их не умеем.
- Разве не учили арабский?
- Пока нет, не пробовали.
- Тогда я то же самое напишу вам латинскими буквами.
Снова мел пробежал по доске, уже слева направо - Ибрагимов... Нигмат... Мирсаити, - хором читали мальчики.
- Господин учитель! - поднял руку Рыбушкин. - Как это будет по-русски?
- Мое имя Нигмат означает благоденствие, отчество Мирсаит - староста. А фамилия моя не переводится Ибрагим - это имя пророка... Значит, французы должны бы меня звать... - Он быстро написал три слова по-французски, а в другой стороне те же три слова по-немецки. - Так что у меня столько имен, сколько языков имеет человечество.
Ученики переглянулись.
- А как же тогда нам величать вас, господин учитель? - послышался чей-то робкий голос.
- В Московском университете, где я учился и работал меня звали Николай Мисаилович... Ну что ж господа, и вы так зовите, - улыбнулся он, - Если не возражаете...
- Нет! Не возражаем! - весело откликнулись ученики.
- А теперь давайте знакомиться по-настоящему, - предложил учитель. Кто из вас какие стихи знает? На любом языке. Читайте.
Коля смотрел на учителя затаив дыхание. Бодрый, веселый, с добродушной улыбкой - тот поражал его своей живостью.
А мальчики тем временем вставали один за другим и читали стихи: русские, татарские, немецкие, французские. Учитель слушал их внимательно.
- Хорошо!.. Прекрасно! - говорил он каждому и, выждав минуту, спросил: - А кто знает латинский?
Коля поднял руку.
- Начинай, - кивнул ему Ибрагимов.
Чарующая звонкая латынь обворожила учителя. Дослушав оду "К Мельпомене" до конца, подошел он к мальчику и положил ему руку на плечо.
- Молодец! Чувство ритма замечательное. Быть вам поэтом... Надеюсь, и перевести сумеете?
Коля вздрогнул, вспомнив такой же вопрос на первом экзамене. До чего же обидно тогда было!
Теперь он тоже испуганно глянул на учителя и встретил его улыбающиеся глаза. Нет! Не Яковкин!