– Да вы оба с ней – два сапога пара: сплетни мастера разносить, – возмутился Еремей. – На большее вас и не хватает. А ну, прочь с моих глаз! – и он замахнулся на Шурваляя бутылкой с вином.
– На кого, на кого, а на тебя-то управу найду! – злобно пригрозил тот, отпрянув в сторону и боязливо выскользнув в раскрытую дверь.
В это самое время до слуха посетителей корчмы донеслись шум улицы, людской толпы и звучание какой-то необыкновенно красивой, но очень грустной песенки.
– Это Зоряночка! – подал из-за стола голос извозчик.
– А как поёт, красавица! – похвалил один из пьяниц
– Да-а! Прямо душа разрывается, – поддержал его собутыльник.
Царевич впервые увидал Зоряночку и крепко полюбил её.
Все, кто был в корчме, сразу же поспешили на выход и мигом оказались в людской толпе, собравшейся на городской площади. Юноша со старьёвщиком пробрались в самый её центр и очутились почти лицом к лицу с девушкой. При одном только лишь взгляде на неё, юноша сразу же воспылал к ней сильной, страстной любовью. Её игра на скрипке и пение завораживали и уносили куда-то в дали поднебесные. А пела она о любимом, о несбывшихся мечтах и где-то затерявшемся счастье. Песенка была до того печальной, грустной и трогательной, что, казалось, плакало всё живое и неживое в округе. Даже распустившиеся было бутоны цветов, и те поникли своими нежными лепестками.
Юноша сразу же понял всё: это его судьба. Но открываться не торопился. Прежде чем признаться девушке в любви, он должен был узнать об ответных её чувствах. А это должно произойти тогда, когда он своими руками, с помощью верных друзей, построит Серебряную Птицу, прилетит к Зоряночке и попросит её руки. Да и поставить в известность своих батюшку с матушкой надобно было бы, испросить их милости и дозволения на бракосочетание, если девушка – когда время на то придёт, – даст на то согласие своё. Ежели родители на то не согласятся, он и так проживёт, благо, что есть голова и руки, всё остальное приложится. На том и порешил.
В тот же день, ближе к вечеру, юноша пешком покинул город и через тридцать дней воротился в Царь-град.
– Ну, рассказывай, сынок, где был, что видел, чем занимался, чем живёт-дышит народ мой верноподданный? – первым делом спросил царь-отец у сына.
Тот без излишней утайки поведал тому о результатах своего хождения в народ. Рассказал он ему и о Зоряночке, о том, что полюбил девушку пылко, нежно, страстно, что жить не может без неё.
– Хоть роду она незнатного, бедного, а какая красавица, какая рукодельница да мастерица на все руки, если б ты только знал! – похвалил он девушку.
Потом испросил у него и матушки согласия на бракосочетание с девушкой. Царь молча выслушал сына и сказал:
– Коль полюбил, противиться не станем. А хорошая молодая хозяйка ой как нужна в моём царстве. Ведь наш с матушкой век не долог: стары мы уже. Ничего, что бедная. Зато вижу, что красой, добротой да умом богатая: знать Бог не обделил. Чего же ещё больше надобно. Бери Зоряночку в жёны, коли и она тебя полюбит. Вот и весь мой сказ.
– Она непременно полюбит меня, отец, – взволнованно произнёс юноша. – Только для этого надо построить мне Серебряную Птицу, на которой должен прилететь к ней и испросить руки моей возлюбленной. Но на её постройку уйдёт ровно год.
– Вот и отлично! – промолвил царь. – Это как раз и будет поводом для испытания твоей суженой на верность и преданность своей мечте. А теперь прими моё с матушкой благословение на бракосочетание и дела благие во имя отечества нашего. Приступай к работе, строй свою Серебряную Птицу.
Ровно через месяц царевич изготовил чертежи, созвал всех своих друзей и лучших мастеров Царь-града и… работа закипела.
В город приезжает бродячий цирк
А Зоряночка тем временем, как и прежде, коротала время своё за домашними делами да заботами по хозяйскому дому Вавилы. Теперь её за любую провинность, по наущению Балдадура и Вереды, хозяин запирал в чулан.
– Пусть маленько посидит, подумает! – говаривал в этих случаях Вавила. – А то – ишь ты, взяла себе в моду – камушек изумрудный, Серебряную Птицу какую-то ей подавай. Совсем девка рихнулась, по ночам бредит незнамо чем. Все-то её жалеют, все-то её обхаживают. А не я ли кормлю, пою, одеваю её, неблагодарную.