Несколько секунд никто не мог прийти в себя. Первым опомнился Илья. Он бросился на Пантелеева с криком:
— Вяжи его!
Но в этом, видимо, не было необходимости. Кинорежиссер рухнул на пол и стал корчиться в ужасных конвульсиях. Казалось, сквозь него проходит электрический разряд огромной силы. Он бился об пол, точно эпилептик, сотрясался в безумном припадке. Нечто, как он надеялся, ушедшее навсегда, возвращалось в свое привычное обиталище. Чужой разум, как случайная квартира, оказался неприспособленным для него.
3
Машина, подпрыгивая на ухабах, неслась по направлению к Рязани. В кабине было трое: за рулем, то и дело протирая воспаленные, красные от бессонницы глаза, сидел Илья Безменов, на заднем сиденье, из последних сил борясь со сном, клевал носом Хохотва, рядом привалился в угол режиссер Комов, он же Пантелеев. Данный субъект был крепко связан по рукам и ногам, да при этом еще находился в бессознательном состоянии. Перед тем как погрузиться в машину, ему вкатили лошадиную дозу снотворного.
Илья чисто автоматически вел машину, на время вычеркнув из памяти все произошедшее. Сейчас главное — довести дело до конца, о том, что произошло в дачном доме, об оставленных без присмотра трупах, о предстоящих объяснениях он старался не думать. Только бы доставить этого монстра в Рязань, в передвижной цирк!
«Ну доставишь ты его, а дальше? — эта мысль неотступно вертелась в мозгу, не давая сосредоточиться на обдумывании дальнейших действий. — Дальше-то что? Там посмотрим, — убеждал себя Илья, — ведь развязка, по сути дела, уже наступила. Погиб Осипов, и тот, другой… А если все это бред?»
— Эй, ученый! — окликнул он Хохотву. — Ты бы поговорил со мной, а то я засыпаю, можем не доехать… Врежемся в какой-нибудь придорожный столб — и привет. Давай, говори.
— О чем?
— Да о чем угодно. Ты веришь, что все получится?
— Кто его знает? — Хохотва зевнул и потянулся. — А я тоже задремал. Может, и получится. Честно говоря, еще вчера я бы с уверенностью сказал, что все это вздор. А теперь, после случившегося… Даже не знаю… Я о другом думаю. Вот мы оставили в том доме Ивана Григорьевича и этого фотографа. Как-то не по-человечески.
— Да не береди ты душу. Сам понимаю, но промедление еще хуже. Мы ничего наверняка не знаем, а если он в действительности… — Илья замолчал, словно не решаясь произнести, — …оборотень, — наконец выговорил он. — Сколько он еще может натворить. Ты же сам видел…
— А если нет?
— Тогда… тогда… — Он снова замолчал, — Тогда мы пропали. Кстати, как он там?
— В отрубе. Действие снотворного кончится часа через четыре. Хорошо, привезем мы его в цирк… В клетку, что ли, засунем?
— Именно.
— А потом.
— Потом? Я думаю, если он действительно оборотень, то должно совершиться превращение, как только взойдет полная луна.
— И?
— Не знаю я!!! — закричал Илья. — Не приходилось мне до сих пор общаться с оборотнями. Да и вообще с потусторонними силами. Как легко и просто жилось! Ловишь себе преступников всех мастей: грабителей разных, убийц. Спору нет, мерзавцы. Но ведь вполне обычны. Все у них просто и понятно. И мотивы понятны, и способы. А тут!.. Ты помнишь, Осипов говорил, что все произошедшее вроде тщательно спланировано. А он сам вроде родственник этого… Я, честно говоря, не уловил, все так стремительно разворачивалось.
— Да и я тоже. Бормотал нечто невнятное. Ритуал… Жертва… Заранее распределены роли… Похоже, его выбрали не случайно.
— А как?
— Не знаю.
— Но ведь ты же ученый. Этнограф! Ты ездил к старикам, общался… В конце концов, ведь ты же специализируешься на этом!
— На чем я специализируюсь? На нечистой силе, что ли?
— А старики что говорят?
— Ничего они не говорят, я же рассказывал. Они считают, что с этим ничего поделать нельзя.
— Посмотрим, — скрипнул зубами Илья.
В Рязань они приехали под вечер. Быстро пронеслись по улицам и остановились перед шатром шапито.
Илья пошел разыскивать цыгана, а Хохотва остался сторожить пленника, который к тому времени начал приходить в себя.
Минут через пятнадцать прибежал возбужденный Капитан Блад. Он глянул на сидящего в машине и тут же выдохнул:
— Он!
— Кто «он»? — нетерпеливо спросил Илья.
— Тот парень, из-за которого мои мишки взбунтовались. Он их тогда смутил. Я бы его из тысячи узнал…
— Что дальше делать будем?
— Покуда перенесем его в мой вагончик. Вы туда же. Глаз с него не спускайте.