Ровно в десять возле подъезда остановилась черная «Волга». Зажглись и погасли фары. Под любопытными взглядами старух Осипов почти бегом метнулся к машине и сел, как и было указано, на заднее сиденье. «Это хорошо, — подумал он, — что бабки меня видели. В случае чего…» Но что предпримут в случае чего дошлые пенсионерки, он додумать не успел, потому что «Волга» резко взяла с места и рванула вперед. Шофер, мужчина средних лет в темных очках, не откликнулся на слово «здравствуйте». Когда Осипов спросил, можно ли курить, он утвердительно мотнул головой. «Конспирация», — насмешливо подумал журналист и достал пачку «Явы».
Машина катила к центру. Мелькнули башни Кремля, Манеж, потом улица Горького, Ленинский проспект… Похоже, направление на Кольцевую дорогу. Так оно и есть. Проехали Сходню. Вот и Кольцевая…
Почти совсем стемнело. Водитель снял черные очки, включил фары. Только куда они повернули — направо или налево? Осипов таращил глаза в окно, пытаясь сориентироваться.
— Зря стараетесь, — неожиданно сказал шофер, — все равно не определите, куда едем.
— А если определю? — подзадорил его Осипов и стал наугад называть направление, но водитель больше не произнес ни слова. По Кольцевой ехали минут сорок, потом свернули тоже на асфальт, проехали еще минут тридцать. Осипов засекал время по часам. Потом грунтовая дорога, хорошо накатанная, без ухабов — еще пятнадцать минут, и наконец машина остановилась перед массивными железными воротами. Они тут же отворились, и машина въехала во двор.
— Идемте за мной! — довольно резко приказал шофер.
Осипов проследовал длинным коридором и оказался в просторной комнате, посредине которой стояло большое удобное кресло, а рядом с ним торшер с пестрым абажуром.
— Садитесь, — неожиданно раздался голос из самого темного угла комнаты.
Осипов послушно сел.
— Вы обещали, что не будете делать глупостей? — полувопросительно-полуутвердительно произнес голос из угла.
Осипов молча кивнул.
— Вот и отлично. Надеюсь на вашу порядочность. — Осипову послышалась скрытая насмешка. «Что они ваньку валяют? — зло подумал он. — Играют, как дети, в таинственность. Впрочем, не стоит показывать, что я злюсь».
— Вы не сердитесь, — неожиданно продолжил голос, — конечно, все это выглядит глуповато, как-то даже театрально, и все же я бы хотел соблюсти правила игры. Недоумеваете?
Осипов подтвердил, что действительно недоумевает.
— Минутку терпения. Вам все объяснят. Небольшое предисловие. Не питаю особой любви к пишущей братии, но о вас навел справки. Характеризуют, в общем-то, неплохо. Вот только говорят — любите выпить. Не осуждаю, сам грешен. Был, — поправился он. — Зачем отказывать себе в маленьких удовольствиях, конечно, до поры до времени. Так вот. О вас отзываются хорошо. Один… — он сделал паузу, словно подбирая подходящее слово, — скажем так, специалист в вашей области даже назвал вас честным. Согласитесь, для журналиста это звучит абсурдно. — Он как-то весьма элегантно хмыкнул. — По моему глубокому убеждению, журналист не может быть честным. Иначе он не журналист.
— А кто же? — не выдержал Осипов.
— Прошу не перебивать. Кто? Не знаю… Журналист может быть либо идеалистом, либо циником. Причем первые очень быстро становятся вторыми. А впрочем… Философия в этот час неуместна.
— Вот именно.
— Не хамите. Коли бы не нужда, ни за что я вас сюда бы не пустил.
«Где-то я слышал этот голос, — неожиданно встрепенулся Осипов, — определенно слышал, но вот где?»
— Так вот, — после паузы совершенно другим, деловым тоном сообщил человек из угла, — я вызвал вас сюда, когда узнал, что вы решили заняться расследованием преступления, жертвой которого стал мой друг, мой очень хороший друг, — подчеркнул он, — Валентин Сокольский. Хотя для меня он был скорее сыном, чем другом, я все же буду называть его именно другом.
«До чего он словоохотлив, — поморщился Осипов, — и выражается словно на сцене. Может быть, актер? Поэтому и голос знаком. Или режиссер? Писатель? Драматург, сценарист какой-нибудь, а? Или ученый? А может?.. А может быть, еще круче, может быть, это какой-нибудь старый пердун „оттуда“?»
Осипов покосился на угол.
— Валентин — он как ангел, спустившийся на землю, — продолжал тарахтеть «черный угол», — сын Марса и Венеры. Его батюшка, как вы знаете, выдающийся военачальник. Он… — внезапно голос из угла оборвался, словно говорившему зажали рот рукой, и в комнате повисла напряженная тишина.