Толпа зачарованно двинулась вслед за натурщицами.
— Юрий Иванович, — позвал Осипов.
Фотограф обернулся и узнал журналиста.
— Ой, голубчик! Вы видите. Никак не могу оторваться. Миль пардон. Еще несколько дублей.
Примерно через час фотодейство было завершено.
— Работать не с кем, — пожаловался Джордж, собирая аппаратуру. — Натурщицы — деревяшки. Ни одна с точностью не может воплотить замысел. Бьешься с идиотками, бьешься… Все впустую. А фирмачи, они донельзя требовательны. Придираются. К тому же время поджимает. Вот и приходится работать с кем попало. Конечно, отвлек вас. Думал, управлюсь быстрее. Вы уж извините.
Осипову до чертиков надоел музей, его посетители, а главное, было жалко потерянного времени.
— Не расстраивайтесь, — фотограф положил ему руку на плечо, и Осипов едва сдержался, чтобы не стряхнуть потную ладонь. — Сейчас поедем в кабачок, посидим…
— Какой кабачок?!
— Да любой, на ваш выбор. Ну хотя бы «Якорь». Любите рыбную кухню?
— До «Якоря» пилить и пилить.
— Обижаете. В тачку, и мы там. Заливная осетрина с хренком… О! — фотомастер облизнулся. — Люблю, черт возьми, перекусить после напряженной работы. Да вы не волнуйтесь. Плачу я.
В ресторане оказалось совсем пусто.
— Отлично! — прокомментировал Джордж. — Никто не помешает побеседовать по душам.
— По душам? — Осипов непонимающе уставился на фотографа — О деле, конечно. Коньячок?
— Я предпочитаю пиво.
— Плебейский напиток. Водку, семечки и пиво не употребляю. Ну, не обижайтесь. Шутка. А я тем не менее глотну коньячку. Армянский. Конечно, не «Двин», но все же. Вы настаиваете на пиве? Зря! Хотя, конечно, креветки… Понимаю. Не смею противодействовать. Итак, за ваш успех.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — стараясь говорить спокойно, спросил Осипов.
— Обижаете! Да ни о чем. Просто хотел поздравить. Такая удача! Обезвредили гада. Какая, однако, сволочь. А ведь я его знал.
— Вы знали Шляхтина?
— Конечно.
— И остались жить?
— Да зачем ему было меня убивать? Я был вне сферы его интересов. Наоборот. Он не раз приходил ко мне в студию. Интересовался фотоискусством. Я давал ему уроки. К сожалению, не знал, чем он, мерзавец, занимается. Вытурил бы. В три шеи вытурил! Впрочем, поздно. Вы оказались проворнее. За ваше здоровье. — Джордж поднял рюмку.
Осипов отхлебнул пива, очистил креветку.
— А вы действительно думаете, что Сокольского убил именно физрук? — Джордж склонился над рыбным ассорти, и потому вопрос прозвучал глухо и невнятно.
— Не понял? — Осипов вопросительно взглянул на своего собеседника.
— Ну этот мальчишка. Валентин, по-моему. Вы думаете, он пал жертвой Шляхтина?
— А кого же?
— Не знаю.
— Я вас не понимаю?
— Неплохая форелька. — Джордж причмокнул. — А вот осетринка припахивает, или мне кажется? Нынче, знаете, с осетринкой беда. Уж не ведаю почему. Могу и ошибаться. Ну да ладно. Я, конечно, понимаю: Шляхтин — негодяй, убийца. Но имею большие подозрения, что не он убил мальчишку.
— А кто?
— Кто? — Джордж пожевал губами. — Не знаю, скорее всего не физрук.
— Что вы мне голову морочите?
— Помилуйте. Я просто хочу вам помочь.
— Не надо мне помощи!
— Ах да. Я и забыл. Вы уже получили свой гонорар. Машинку, если я не ошибаюсь. И, по нашим меркам, весьма неплохую. А если возникнет настоящий убийца?
Осипов поднялся.
— Вы меня за дурака принимаете?!
— Отнюдь. Но у меня есть доказательства. Во-первых, физрук убивал свои жертвы с помощью тонкой струны от фортепьяно. Душил, одним словом. А потом уж расчленял. Далее. Все его жертвы оказались завлечены в подвал школы и там же были спрятаны, мальчишка же погиб неподалеку от своей дачи. Способ убийства совершенно иной. Как известно, содрана кожа с черепа, на теле резаные раны… Или не так?
— Так.
— Вот видите. Не сходится.
— А если Шляхтин промышлял и, так сказать, в свободном поиске?
— Конечно, не исключено. Вполне возможно. Однако это не доказано. Но вот совершенно достоверно другое. В тот день, когда убили мальчишку, Шляхтина вовсе не было в Москве.
— Как не было?
— А вот так. Он возил школьную волейбольную команду в Подольск на соревнования.
— От Подольска до Москвы каждые полчаса идет электричка…
— И тем не менее он не отлучался.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Так вы хотите сказать, что на Шляхтина «повесили» убийство Сокольского?