— Слава богу, что я застал тебя, Ирка. Иначе не сомкнул бы сегодня глаз…
«Да? Отчего же? Совесть мучает?»
— Ну-ну, проходи, Джони.
«Так любезно?.. — в свою очередь насторожился Галирж. — Было б понятно, если б он встретил меня иначе».
Станек увидел на его шинели капли дождя, спросил:;
— На улице льет?
«Уклоняется от серьезного разговора. Я должен исправить то, что подстроил ему Ота, навредив тем самым и мне». Галирж заморгал.
— Дождь. Погодка скверная.
Станек нащупал стул и пододвинул его Галиржу. Галирж сел. «Конечно, Ирка будет связывать все случившееся с „Андромедой“ и решит, что мы с Отой были заодно».
— Мы с тобой, Ирка, в этой суете — два сообщающихся сосуда. Или нет?
«Мы — сообщающиеся сосуды? — Станек чуть не подскочил. В голове мелькнуло: — Не имею права! Должен мириться!» Он налил самогонку в стопки.
— Ну что? Выпьем?
— Твое здоровье, Ирка! — Галирж поднял стопку.
«Я желаю, чтобы вы помирились», — слышался Станеку голос майора. Но душа противилась этому. Не помогало даже опьянение. Из алкогольного тумана опять донеслось: «Не имею права вспоминать прошлое! Я не должен!» Но не совладал с собой:
— Сегодня за мое здоровье… а в Киеве? Этот, который у тебя на побегушках…
Галирж поставил стопку:
— Ты думаешь, что Ота против тебя?.. — Галирж стиснул пальцы. — Я ему все время твержу: не распускай язык с солдатами! Ведь никогда неизвестно, кто из этого и какие сделает для себя выводы.
Станек молчал.
Галирж не знал, как отнестись к его молчанию, нервничал:
— Ота против тебя? Нож в спину? Нет, нет! Безрассудство — допускаю. Это от профессии: вечно парит, даже будучи на земле. В этом весь Ота. Поступает опрометчиво. — Галирж разжал пальцы. Как многоопытный оппонент, он нацелился на ахиллесову пяту Станека: — Ведь и ты, Ирка, порой опрометчив. — Он видел по выражению лица Станека, что тот это сознает, и продолжал смелее: — Я тогда из себя выходил: хочу тебя информировать, какие опасности подстерегают тебя в долине, а ты бросаешь трубку. Разве это не опрометчиво? Ведь ты запросто мог не вернуться из этой долины! У тебя идея фикс, что только я нуждаюсь в твоих кабелях. Нуждаюсь. Но и ты нуждаешься во мне…
Станек крутил в руке стопку.
— Больше я уж не поступаю опрометчиво. Ты понимаешь меня?
— Я понимаю тебя, Ирка. Я представляю, как это на тебя подействовало. Но все из-за Махата, твоего врага.
Станек крепче сжимал стопку.
— А Ота тебе такой же друг, как и я!
Стопка треснула. Галирж вздрогнул. Он потянулся рукой к груди, нащупал под кителем записную книжку и быстро опустил руку на пояс, к ремню.
— Не веришь? Я представлю тебе доказательства!
— Доказательства, доказательства… — повторял Станек, постукивая пальцем по краю стола.
Галирж глубоко вздохнул:
— Видел бы ты его вчера! Летел за тобой…
— Хороший пилот, — рассмеялся Станек. — Владеет всеми видами полета: не только скоростным, но и штопором. Выкручивается по-всякому…
— Смеешься? — возмутился Галирж. — Ведь по той дороге можно было сломать шею… а когда не догнал тебя, всю ночь названивал, узнавал, что с тобой…
— И ты тоже?
— Ты и во мне сомневаешься? — испугался Галирж. Станек отстукивал пальцем:
— Доказательства… доказательства…
«Даже не накричал на меня. Разве это Станек? Доказательства! Доказательства! Остается одно…»
— Хочешь еще доказательство? — Галирж встал. — Ты его получишь.
Он поднял трубку и вызвал «Дельфина».
«„Дельфин“? Это же канцелярия командира бригады, — подумал Станек. — Черт побери!» Он встал. Почувствовал, как от выпитого теряет равновесие. Расставил пошире ноги.
«Нехорошо все это, — подумал Галирж. — Но что остается! Ради доброго дела…»
— Я передал вам представление на поручика Вокроуглицкого. Оно у вас под рукой? Да? — Он смотрел значительно на Станека. — По серьезным причинам я прошу не давать ему ход и вернуть его мне. — Повесил трубку и пояснил: — Я представлял Оту на повышение, он имеет на это право. Теперь с этим конец.
Станек видел беспокойство в глазах Галиржа. Галирж почему-то качался. Догадался: «Это я стою нетвердо». Ухватился за стул. Сказал:
— Ты… ты… нанес ему предательский удар…
— Теперь ты веришь?
Станек впился пальцами в спинку стула. Медленно, оттеняя каждое слово, произнес:
— Ведь ты сам утверждал, что Вокроуглицкий не виноват! Зачем же ты это сделал?
Галирж торопливо объяснил:
— Конечно, неприятно брать назад свое представление. Он мой друг. Но ты, ты мне еще ближе. У тебя не должно оставаться ощущения, будто тебя обманули… — Он терял контроль над собой, и язык все выдал: — Я ведь тоже в этом замешан… — И сразу смолк.