— Еще как. Но только не Андреа Дориа. Его корабли были похожи на мираж. Преградили нам путь, обстреляли и словно растворились за горизонтом. Враг исчез прежде, чем мы поняли, кто это был. Странный какой-то, молниеносный бой. Может, его подстроила Хермана де Фуа? — шутит Хайраддин, хотя все действительно могло так и быть. — Во всяком случае потом мы свое взяли.
— Так выпьем же за счастливое избавление от кораблей — призраков, пытавшихся заманить в западню моего брата Хайраддина и его суда! — восклицает Арудж-Баба, чтобы не омрачать тяжелыми воспоминаниями такой радостный день.
4Еще одна пауза, еще одна смена блюд. Подают необычайной красоты сласти, уложенные на блюдах в виде цветочных клумб. Как всегда во время больших пиров, перерывы служат лишь отдыхом перед новым приступом чревоугодия.
Шум голосов то усиливается, то затихает — в зависимости от того, насколько гости заняты поглощением пищи. Сейчас жевать нетрудно, и потому языки развязываются, гомон нарастает. Впечатление такое, будто вы попали на шумный базар, так что Хасан и Хайраддин могут спокойно беседовать, не заботясь о необходимости занимать гостей.
В разговоре о Хермане де Фуа уже упоминались мавры — а они ведь братья берберов, оставшиеся на испанской земле. Эта тема очень волнует Хасана, так как Хайраддин всегда говорил, что рано или поздно надо будет вызволять их.
— Но когда?
— Еще не время.
— Мавры должны быть первыми из тех, кто войдет в великое царство мира и покоя, которое мы хотим создать на наших морях.
Об этом будущем царстве мира Хасан начал мечтать с тех пор, как Хайраддин стал делиться с ним своими планами, но ему кажется, что уже давно пора действовать.
— Да когда же это время наступит?
Помощник церемониймейстера пронзительно трубит в рог.
— Слышишь? У пира тоже есть свое время, и звук рога отмеряет его. А когда речь идет о целом царстве, мало призыва трубы или воодушевления одного молодого человека.
Порывистый Хайраддин, славящийся молниеносными действиями во время битв, смелыми и неожиданными налетами и отчаянными выходками, хочет научить Хасана искусству терпения — ценнейшему качеству правителя.
5Хайраддину нравится беседовать с Хасаном еще с тех пор, когда тот был совсем мальчишкой, — так родилась их взаимная привязанность. Когда наступали долгие зимние дни и даже месяцы, когда из-за плохой погоды нельзя было выйти в море, а тяготы управления государством не очень обременяли Хайраддина, он любил поговорить с мальчиком. Возникшая таким образом душевная близость — совсем как между отцом и сыном — стала в конце концов сильнее кровных уз. Сейчас она так прочна, что им и одного взгляда достаточно, чтобы понять друг друга, пара слов может заменить длинное послание, а совместная прогулка верхом залечить душевные раны, нанесенные долгой разлукой.
Крепкая дружба Хайраддина с Хасаном даже вызывает у Аруджа ревность. Он первый понял, что было бы слишком расточительно оставить мальчика в гареме для обычных любовных утех, которые ему самому, впрочем, не так уж и необходимы. И женщины, и мальчики нужны Аруджу лишь в моменты отдыха от войны, как средство восстановления сил. Было время, когда тонкая и необычная красота пастушонка манила его, но потом этот каприз, как и многие другие капризы, прошел. У парня обнаружились иные достоинства и такая смекалка, такие способности к приобретению познаний в самых разных областях, что Хайраддину стало ясно: этот талант должен быть использован во имя будущего их царства. И Арудж с ним согласился. А потом все-таки стал ревновать, считая, что приемный сын из двух названых отцов отдает явное предпочтение Хайраддину, видя в нем учителя, друга и близкого человека, с которым можно поделиться любыми заботами.
Но сегодня даже оживленная беседа Хасана с Хайраддином не пробуждает в бейлербее обычной глухой ревности и не может омрачить его великую радость.
6Игра приглашенных на пир музыкантов действительно выше всяких похвал. Арудж-Баба велел тщательно отобрать их в разных странах и добился их согласия на приезд в Алжир «в основном мирными средствами», если не считать двух случаев временного похищения. Временного потому, что по окончании празднеств тот, кто не захочет остаться во дворце, может спокойно вернуться домой.
Арудж-Баба собрал этих виртуозов исключительно для того, чтобы угодить своему брату, и Хайраддин польщен и доволен.
Повелитель обнаруживает иногда удивительные тонкость и чутье, — откуда они только берутся в этой дикарской голове? Нередко он окружает брата таким же вниманием и заботами, как в те времена, когда они были совсем детьми: он, как старший, сажал Хайраддина к себе на колени перед очагом и помешивал ароматической палочкой кожуру апельсина, томившуюся с медом в глиняном горшочке. Да и теперь, когда они оба уже немолодые мужи, отношение Аруджа к младшему брату остается прежним.