«Выходит, я ошиблась! — думает она с гневом и обидой. — А мне казалось, что он к ней неравнодушен. Да, любовь — поистине редкая штука!»
Осман возмущен. Он никогда не мог окончательно примириться с выходками этой старой интриганки, от которой всем один только вред.
«Она, вероятно, принимает нас за своих писаришек! Эта женщина верна себе до последней минуты. За неприятность, которую она устроила Аруджу, ее следовало бы на кол посадить. Но нахалке всегда везет», — думает старик.
Везет, между прочим, и маркизу. Неизвестно почему, Баба питает к супругам странную слабость. Чета Комарес не отдает себе отчета в том, что во дворце их держат только благодаря особому расположению Арудж-Бабы, который в любую минуту может вышвырнуть их в бани, где они разделят участь обыкновенных рабов. Обыкновенных — это просто так говорится, ибо в банях содержатся и попавшие в плен важные персоны из разных стран. Но и у Аруджа терпение может лопнуть.
Спустя несколько недель маркиз и маркиза де Комарес имеют возможность в этом убедиться. Едва проснувшись, они видят у себя в комнатах надсмотрщиков из бань. Быстро собрав знатных пленных, они уводят их с собой. Оказывается, испанцы опять затягивают вопрос об уплате выкупа, отделываясь ставшими уже привычными отписками. И Арудж-Баба наконец не выдерживает. Если через две недели все не будет решено окончательно, маркиза и маркизу выставят на торги, назначив за них цену, соответствующую их физическим возможностям. Тут уж им не помогут ни титулы, ни родственные связи!
Осман спешит с этим известием к своему любимому сыночку и потирает руки, представляя себе, как Комарес чистит портовые нужники.
Спустя два дня и две ночи, на рассвете третьих суток, Осман поднимается в обсерваторию, откуда принц Хасан наблюдает за звездами.
— Послушай, Хасан, все так получилось, как я и говорил.
Хасан отрывает взгляд от Вселенной и, ничего не понимая, смотрит на Османа.
— Комарес уже чистит нужники в порту!
Да, Арудж-Баба иногда бывает поистине справедливым!
Маркиз де Комарес, говорят, оскорбил главного надсмотрщика в банях, и вот его опять наказали. От Бабы, правда, прямого приказа не было, потому что он сейчас далеко от дома, но царство-то принадлежит ему, так что именно Аруджа смертельно ненавидит маркиз. А маркиза де Комареса, наоборот, ненавидит его собственная супруга.
— В том, что случилось, виноват ты сам. Надо было добиваться выкупа вовремя. Но смотри на это философски, подыграй им! Сделай вид, будто ты понимаешь все как шутку, — твердит маркиза мужу.
Шарлотта уверена, что, когда имеешь дело с Аруджем, у которого такой трудный характер, нужно действовать хитро и ждать, когда с него сойдет дурь. «Это же не человек, а вулкан», — думает маркиза с улыбкой.
Ей так хорошо жилось во дворце, и вот из-за капризов муженька дворец пришлось покинуть. Шарлотта-Бартоломеа, похоже, не отдает себе отчета в том, что Арудж-Бабе наскучила именно она со своими играми и пристрастиями, и думает, будто ее кавалер исчез как мираж из-за скупости маркиза: «Раз должен, плати, и дело с концом, нечего увиливать. Хотел отыграться за мой счет, но моего приданого Комаресу не видать».
После того как маркиза отправили отбывать наказание в порт, у его супруги появилось время подумать о себе самой. День торгов уже близок.
В банях много женщин. Маркиза знакомится с ними, ей все интересно знать. Прошли те времена, когда она держалась надменно, избегая людей незнатного происхождения. Впрочем, она поняла, что, общаясь с ближними, можно сохранять определенную дистанцию.
Говорят, быстро и хорошо раскупают женщин приятной наружности, способных угождать хозяину как работой по дому, так и в постели и способных производить потомство. Многие покупатели со средним достатком ищут здесь себе наложниц. Однако большую часть пленниц приобретут богатые и знатные люди для своих гаремов — одних для любовных утех, других для выполнения разных более или менее трудных работ. Но как именно будет производиться отбор?
Шарлотта-Бартоломеа совершенно уверена, что попадет в гарем, и притом исключительно для удовлетворения любовных прихотей хозяина. Да и как может быть иначе, что еще она может делать? Маркиза никогда не была, да и не могла быть, не только простой прислугой, но даже камеристкой. Шарлотта-Бартоломеа не умеет ни шить, ни прясть, ни доить коров, коз и овец, а что касается верблюдиц, то она не знает даже, где у них вымя. Не умеет она также ни ткать, ни вышивать. Вот только читать и писать она здесь научилась, и то еле-еле. Несмотря на густые волосы и пышные формы, маркиза — она и сама это понимает — далеко не розанчик. И детей у нее не было. Зато, благодарение Богу, она всегда была дамой, и какой дамой! Хотя здесь, конечно, имя ее никому не известно: паше, который вздумал бы выложить за такую покупку целое состояние, пришлось бы наводить о ней справки. Нет, скорее всего, она попадет в число тех, кого сначала подвергают испытанию.
Естественно, что попасть в чей-нибудь роскошный гарем заманчивее всего, и потому в банях ходят слухи, что невольниц, за редким исключением, подвергают испытаниям с целью установить, обладают ли они необходимыми качествами.
Маркиза боится, что в любовных делах окажется самой неопытной. Этот проклятый Комарес не научил ее ровным счетом ничему. Тут у маркизы вырывается печальный вздох: Арудж-Баба — вот кто мог бы стать для нее подходящим учителем, но судьба играет человеком, против нее не пойдешь. Баба далеко. Однако Шарлотта надеется достойно выдержать испытание и продолжает собирать необходимые сведения, чтобы произвести неплохое впечатление на покупателей.
— Шарлотта-Бартоломеа! — выкликает ее имя дежурный стражник.
Шарлотта проводит ладонями по щекам, несколько раз быстро открывает и закрывает рот, чтобы напряглись мышцы и кровь прилила к губам. Вот оно, испытание.
Это действительно испытание, но, увы, не то, которого она ждала. Испытание жестокое: перед ней ставят три корзины с фасолью, две — с луком, четыре — с репой, и все это она должна очистить, нарезать и передать поварихе готовым для закладки в котел, а еще ей придется помыть сто мисок и нашпиговать пряностями три жирные и дурно пахнущие бараньи туши. Рассуждать с Аруджем о том, как следует готовить баранину, было очень приятно, а шпиговать три вонючие туши — совсем другое дело. Испытания она не выдержала. Работа у нее отняла значительно больше времени, чем полагалось. Маркизу де Комарес на пять дней отправляют на кухню, где готовят пищу для обитателей бань и казармы, — чтобы она набралась там опыта. Никто не покушается на ее добродетель.
— О, Господи, — ежедневно молит Всевышнего Шарлотта, — сделай так, чтобы Арудж поскорей вернулся!
Страшный враг Арудж-Баба стал в ее мечтах героем-спасителем.
В самом конце назначенного бейлербеем двухнедельного срока, накануне дня больших торгов, из Испании приходит выкуп — весь, полностью.
Акт подписывается в облицованном бело-голубой керамикой зале, специально отведенном для заключения торговых сделок с иностранцами. Арудж еще не возвратился.
При подписании присутствуют: нотариус-турок, заверяющий документ, составленный на трех языках; дворцовый казначей, банкир-еврей, привезший требуемую сумму; босой монах — новый духовник, о котором мечтал маркиз и которого он может держать теперь при себе, и, конечно, сами супруги Комарес во всем великолепии: она — растроганная и взволнованная, он — как всегда, желчный, раздражительный, мрачный, не отрывающий взгляда от выкладываемых золотых монет. Сидящий на почетном месте принц Хасан подписывает документ от имени Арудж-Бабы, султана Клемсана, Туниса и Серселя, царя алжирского, бейлербея: титул этот был дарован ему Великим Султаном всей Оттоманской империи.
В тот же вечер скромное судно испанского банкира отчаливает со своим законным, то есть сполна оплаченным грузом. У судна вполне мирный вид, но оно сверх всякой меры оснащено всевозможным оружием, в том числе легкими мортирами. В порту всем, конечно, это известно, но получен приказ делать вид, будто никто ничего не заметил, чтобы не создавать никаких препятствий для отъезда маркиза Комареса. Он расплатился и теперь отбывает на родину.