Достаточно увидеть, как он обсуждает на ходу со своими командирами детали предстоящей кампании, чтобы понять, какой огонь бушует у него в груди. Его огромная фигура проносится по длинному дворцовому коридору, ослепляя окружающих блеском тщательно начищенной слугами искусственной руки, которой он непрестанно жестикулирует. Тех немногих битв, в которых он участвовал с серебряной рукой, оказалось достаточно для появления на свет легенды: говорят, что стоит Аруджу ее просто поднять, чтобы враги ударились в панику еще до начала атаки. Кто-то даже утверждает, что если смотреть на руку из вражеского стана, она, ярко светясь под солнцем, кажется больше, чем сам ее владелец.
Удача и слава улыбнулись наконец и маркизу де Комаресу, который, вернувшись на родину, сулил отыграться за свои злоключения. Теперь он известен как крупный специалист по всем вопросам, касающимся государства берберов. Он сеет ненависть и призывает к мщению всем неверным вообще, а Краснобородым в особенности, проповедует идею священной войны, призывает поднять мечи против антихристов — убийц и пиратов.
Он уже изъездил вдоль и поперек европейские владения Карла Габсбургского, пытаясь сколотить союз католиков и лютеран, отвлечь их от других конфликтов, натравить на Краснобородых еще и покровителя и друга берберов Великого Султана Истанбула, прикрываясь именем которого два мародера хозяйничают на море, не пуская туда порядочных людей. И от всех требует денег, живой силы и кораблей для крестового похода.
— Братья, примемся за дело, пока не поздно! — говорит он пророческим тоном. — Пока всю землю не сожрал кровожадный Мамона!
Правда, на призывы маркиза дать деньги или солдат никто не обращает внимания, зато с интересом и сочувствием выслушивают его истории о якобы пережитых им в плену ужасных приключениях, о злодеяниях турок и берберов, о каких-то фантастических пещерах, где, по его утверждению, живут и затевают свои черные дела Арудж-Баба, его одержимый брат и ублюдок-ренегат, которого Краснобородые называют своим сыном.
А лютеране и католики продолжают воевать друг с другом. Государства и охваченные духом предпринимательства частные лица строят и оснащают все новые суда, вовсе не намереваясь идти на войну из-за Гроба Господня. Их корабли, распустив паруса, спешат, конечно же во славу Христа, к Новым Индиям, чтобы вернуться оттуда с драгоценными грузами.
— Потерпите немного, — пытается уговорить мужа Шарлотта-Бартоломеа, — ну что за дело какому-нибудь принцу из холодной Верхней Германии, какому-то гамбургскому или гейдельбергскому торговцу до того, что Великий Султан Оттоманской империи поддерживает берберов, рассматривает их как своих стражей и позволяет им расчищать для себя пути в маленьком внутреннем море? Да у них нет ни времени, ни охоты отправляться на войну! Я что-то не вижу вокруг людей, горящих желанием отправиться в крестовый поход.
Маркиза права. Богатые и могущественные христиане равнодушны к призывам Комареса.
Единственный человек, готовый прислушаться к маркизу, — это его кузен Карл Габсбургский. Он-то как раз часто подумывает о крестовом походе, который кажется ему куда заманчивее завоевания каких-то неведомых далеких Индий. Но даже такой могущественный монарх не может делать только то, что ему хочется. Прежде чем принять самостоятельно подобное решение, Карл должен навести порядок в собственном государстве и набить свою казну так, чтобы можно было оплачивать корабли и армии, не прибегая к помощи аристократов, городов и вассалов.
Арудж-Баба уехал на войну. И если она действительно окажется для него приятной прогулкой, как он заявил перед отъездом, то у Хасана появится надежда на то, что его мечты о путешествии в Персию наконец сбудутся. Хайраддин обещал ему, что по возвращении Арудж-Бабы, если, конечно, Великий Султан даст на то свое согласие, он пошлет сына на переговоры об освобождении Цай Тяня, которого все еще держат в заложниках.
«Какой странный этот Цай Тянь», — думает Осман Якуб. От юноши изредка приходят послания: оказывается, он доволен, что у него теперь есть достаточно свободного времени для медитаций. Здесь, в Алжире, у него вроде не было такой склонности к отшельничеству. Да, жизнь меняет людей, и Осман, уже не раз имевший возможность убедиться в этом, не удивляется. Старику тоже хотелось пережить нечто подобное, но его жизнь почему-то совсем не меняется. А как замечательно было бы стать, например, птицей и полететь. Хотя, пожалуй, ничего хорошего в этом нет, так как тогда ему нельзя было бы жить рядом с теми, кого он любит.
Кстати, об изменениях. При Хайраддине во дворце каждый день рождаются сотни разных идей и новых планов, они набегают друг на друга, как волны: наверно, у Краснобородого это создает иллюзию, будто он все еще на море. Естественно, ни одно важное дело не обходится без Хасана, в жизни которого из-за этого все перемешалось. Изменилась и жизнь Анны де Браес. Нет больше занятий с Арудж-Бабой, и, увы, слишком редкими стали утренние прогулки верхом, часы изучения разных дисциплин и беседы с принцем Хасаном, который теперь очень занят государственными делами, доверенными ему Хайраддином. Когда же Хасан вынужден надолго уезжать в западные области, Хайраддин, верный данному Аруджу обещанию, остается во дворце. Так понемногу он начинает ближе знакомиться с невольницей Анной де Браес, которую теперь не назовешь ни девочкой, ни женщиной. Есть в ней что-то колдовское, раз она умеет так расположить всех к себе.
Но Анна не все время проводит с раисом: она охотно помогает Осману в его постоянных хлопотах о своей аптеке и посещает женщин в гареме. Чтобы отблагодарить их за науку, Анна тоже старательно принимается за дело: она решает отдать из своего багажа знаний все, что может быть полезным для этих женщин или позабавить их; она стала учить их ткать, вышивать и плести кружева — в общем, показывать им все, чему учили ее на родине с детства и что так не похоже на искусство алжирских мастериц. Анна, по натуре непоседливая и не очень умелая в работе, прекрасно знает, что и как нужно делать, и забавляется, давая уроки своим ученицам, которые очень скоро начинают превосходить учительницу.
В летнем павильоне гарема первого разряда, под портиками и в саду с фонтаном и большими опахалами устроена прекрасная мастерская, которую дамы из гарема могут посещать независимо от места, которое занимают в списке фавориток, и невзирая на возраст. Туда ходят даже служанки, которым тоже позволено пользоваться иголками и нитками. Все вместе они целыми неделями предаются этим скучным занятиям.
Естественно, что дело не обходится без ссор и склок, но все это пустяки, так как вообще в гареме царит мирная, спокойная обстановка, а щебет дам напоминает Анне житье в монастыре, где она пробыла некоторое время, пока не появилась перспектива ее замужества и поездки в Рим, — так же щебетали юные монахини и послушницы. Только здесь роль матушки-настоятельницы выполняет главный страж-евнух, и иногда какой-нибудь даме приходится прерывать свою работу над пяльцами, но не в наказание и не ради чтения молитвы, а для выполнения своих функций наложницы и жены или просто для удовлетворения чьих-то любовных желаний.
После курса обучения учительница и ученицы принимаются за изготовление большого занавеса в подарок Аруджу. Его преподнесут бейлербею, когда он вернется.
Однако ученицы заметили, что кроме общей работы у Анны есть еще и другая, тайная: девочка носит что-то в привязанной к поясу корзинке, похожей на обычную сумочку. Когда Анне кажется, что ее никто не видит, она вынимает из корзинки какое-то вышивание и делает несколько быстрых стежков.