— Выходит, на протяжении многих лет гарнизоны испанцев были совсем не бессильными?
— Но именно это говорили наши осведомители.
— Значит, раньше твои осведомители спали и только теперь проснулись? Так, что ли?
Султан Феса снова бухается на колени и бьет себя кулаками в грудь. Каким глупцом он был! Но то, что испанские гарнизоны давно пребывали в запустении, — сущая правда. Есть доказательства, что восстановительные работы там были проведены недавно и в полной тайне.
— Кому нужны осведомители, которые не раскрывают никаких тайн? Обычные известия приносит даже ветер.
В шатер робко заглядывает фуражир — ужин готов. Баба встает и пробует лезвие огромного ножа. Султан Феса не знает, подниматься ему или покорно ждать роковой минуты. Он даже дыхание затаил.
— Пошли. Ты что, есть не хочешь? Твоя голова мне пока не нужна. Предпочитаю резать жареную баранину.
Нельзя тревожить войско дурными вестями. Пусть сегодня все будет как обычно: солдаты и офицеры вместе поужинают под открытым небом. Похоже, что к Аруджу вернулось его спокойствие и уверенность.
— Твоего друга Ибрагима мы оставим с носом: ему не удастся заманить нас в ловушку. Мы не станем до времени атаковать испанские гарнизоны. Надо подождать.
Отказываться от ужина ни к чему: на пустой желудок никакой военной проблемы не решить, лучше уж не сопротивляться дразнящим запахам, долетающим с площадки, которая находится в самом центре лагеря. Принятие решений придется отложить на потом. Каждый ведет себя как того требует церемониал.
Султана Феса проводят в шатер, где слуги уже приготовили все, чтобы он смог смыть с себя дорожную пыль.
Аруджу сейчас не до омовений, он должен все хорошенько обдумать. И выпустить пар, чтобы на людях казаться совершенно спокойным и невозмутимым.
— Мне бы его не розовой водой омывать, а окунуть в кипящее масло. Я могу прикончить его самого и перебить весь его эскорт, но что это даст? Нужно выведать у него, куда он метит. Ведь ясно, что он лжет! Наверно, сам в сговоре с этим Ибрагимом. И еще ревнует, не хочет, чтобы всем руководил я. Ты не согласен со мной? Говори.
Вся эта история с Ибрагимом, с его наемным войском и с испанскими гарнизонами, которые раньше были заброшены и сами так и просились в руки, как перезревшие плоды, а сегодня кишат солдатами и оснащены оружием, — конечно же сказка. Хасан в нее никогда не верил, и Аруджу это известно.
— Проще всего поехать и самим посмотреть на твоего Ибрагима. Сесть на коней и через несколько суток получить все сведения из первых рук. По пути можно заскочить в один из испанских гарнизонов, раз уж они задержали у себя наших гонцов. Нужно положить конец этому безобразию. Я готов отправиться немедленно.
Баба с грустью смотрит на Хасана и бьет себя кулаком по лбу, словно хочет размозжить себе голову:
— Что за дурья башка, никуда больше не годится. Взяла за привычку парить в облаках!
С этими словами Арудж-Баба подходит к сыну и кладет ему руку на плечо. Он боится отпускать Хасана в такое рискованное путешествие и вообще больше не намерен с ним расставаться.
— Ты должен остаться со мной.
Впрочем, если Ибрагим и султан Феса в сговоре, о чем теперь догадывается и Арудж-Баба, к гостю нужно отнестись с особым вниманием, чтобы не стать игрушкой в его руках. Он не должен почувствовать, что его обман раскрыт, до тех пор, пока не изойдет желчью и сам не обнаружит свое предательство.
— Пошли ужинать, сынок. Поднимается ветер, и нужно поторапливаться, чтобы не есть баранину с песком.
Но все равно ужинать приходится под аккомпанемент песчаной бури.
Едва вертела остановили и начали нарезать жареное мясо, как прибыли еще два человека с новыми посланиями. Увы, дурным новостям конца не было.
Осведомители сообщали, что испанские суда вот-вот нападут на Алжирский порт, который, по мнению испанцев, из-за похода Аруджа в западные земли остался оголенным.
Бейлербей резко оборачивается. Донесению он не верит, хотя страшно разозлен. Не верит потому, что если бы испанцы задумали напасть на Алжир, Хайраддин уж конечно бы об этом знал и предупредил их.
Но султан Феса продолжает терзать его душу, как злобный носорог терзает своим рогом пробитую шкуру противника. Правда, послания Хайраддина могли перехватить. Баба столько раз менял место своего лагеря, что гонцам из Алжира было не так уж просто добраться до него, минуя всевозможные засады.
План операции разработан испанцами так, чтобы взять берберов в клещи, уверяли осведомители, одновременно с судами из Орана в сторону Алжира двинулось многочисленное войско под командованием маркиза де Комареса.
— Комареса?
— Это новый губернатор, — поясняет гонец, вручая своему султану запечатанный пакет.
Арудж-Баба потрясен. Он не знал, что Комарес теперь губернатор Орана. Если в этом деле замешан Комарес, то известие о готовящемся нападении на Алжир вполне правдоподобно.
Кроме того, в пакете, распечатанном султаном Феса, оказывается готовое тому доказательство — послание, собственноручно написанное маркизом де Комаресом королю Испании. В послании содержатся отчет губернатора о положении дел в оранском гарнизоне, сведения о численности войска, готового к операции, и гарнизона, остающегося защищать крепость и порт, а также указываются суммы, необходимые для выплаты солдатам, покупки лошадей и провианта, намечается дата начала похода на Алжир и сроки его осады, подсчитывается, сколько может понадобиться людей, снаряжения и продовольствия в случае, если война затянется.
Арудж-Баба возвращает султану послание маркиза Комареса и принимается за свой кусок баранины. Остальные пытаются следовать его примеру, но аппетит у всех уже пропал. Султан Феса больше не притрагивается к еде. Арудж-Баба, как примерный хозяин, осведомляется, не слишком ли пережарено мясо, и выжимает сок из двух больших апельсинов на почти нетронутую баранью ножку, лежащую перед его сотрапезником.
Несмотря на все старания Аруджа, берберские воины поняли, что дело принимает серьезный оборот. Ужин продолжается при всеобщем молчании, никому больше не хочется ни шутить, ни спорить.
С почти оголенных вертелов на тлеющие угли стекает жир, распространяя вокруг неприятный запах.
— Полейте жаровни шалфейной водой.
Баба так внимателен ко всяким пустякам, словно его совершенно ничто не беспокоит.
— У тебя есть какое-нибудь предложение? Скажи, что ты советуешь нам делать? — обращается он к султану.
Султан Феса смущен: кто он такой, чтобы давать советы самому Аруджу, великому монарху и выдающемуся стратегу, но понемногу бейлербею все же удается вытянуть из него кое-какие сведения. Лиха беда начало, а потом речи султана становятся похожи на поток, прорвавший плотину. План действий, по его мнению, абсолютно ясен. Он считает, что Арудж-Баба должен завтра же двинуться в обратный путь, к Алжиру, а сам он, позаботившись об отправке союзников по домам, повернет со своим войском на Оран, чтобы отвлечь на себя выступившие из города силы испанцев. Таким образом, Арудж-Баба сможет без помех поскорее добраться до Алжира. Он укажет ему самый надежный маршрут и прямо сейчас готов наметить пункты, где можно будет пополнить запасы продовольствия и воды и сменить лошадей. В каждом из этих пунктов Аруджа будут ждать замечательные сытые и лоснящиеся мавританские скакуны, чтобы он вернулся домой: Алжир нуждается в нем.
Забота султана Феса о спасении Алжира полностью реабилитирует его в глазах Аруджа.
«Это настоящий друг, — думает он, — и как только я мог заподозрить его в сговоре с мерзавцем Ибрагимом. На него вполне можно положиться, он не лжет».
Да и вообще, время ли сейчас думать о каком-то Ибрагиме, о завоевании всего побережья, о судах, везущих золото из Новых Индий? После того как Баба увидел письмо Комареса, у него на уме только одно — поскорее вернуться домой, защитить Алжир — жемчужину его царства.
Хасан же не верит ни россказням о возможном нападении на Алжир, ни хитрым уловкам старого Ибрагима, решившего заставить Аруджа порвать договоры с иноземцами. Не верит он и в показную лояльность султана Феса.