Не нужно специально прислушиваться, чтобы различить шум, который ни с каким другим не перепутаешь. Это не летняя гроза, хотя люди знают, что очень скоро воздух наполнится раскатами грома: это движется армия. И по тому, как усиливается шум, можно точно определить, когда и с какой стороны появятся преследователи.
— На коней!
Берберы вскакивают в седла, и сначала возникает ощущение, что они смогут быстро набрать скорость, как в первые дни похода. Но этот темп не удается сохранить надолго. У лошадей взмыленные спины, морды в пене, и все же есть надежда, что даже эти выдохшиеся арабские скакуны могут дать фору испанским лошадям, конечно, менее уставшим, но более тяжелым и не привыкшим к африканскому климату.
Там, где долина расширяется и скалы отступают, дорога вновь становится грязной из-за мутных потоков, стекающих со склонов холмов и плоскогорий. Всадники, ошалевшие от усталости, цепляются за гривы лошадей, постепенно замедляющих бег.
Ударами и окриками люди пытаются подбодрить своих скакунов, но дорога идет в гору.
Голова колонны выигрывает во времени и, пожалуй, даже слишком оторвалась от основных частей армии. Наконец и центр обретает второе дыхание. Арьергард же, хотя и догоняет их, но еще сильно отстает. Шум настигающего их врага превращается в грохот. Его не может заглушить даже топот сотен лошадиных копыт: преследователей много больше, чем убегающих берберов. Если бы удалось преодолеть двойную линию холмов, возвышающихся прямо перед ними, можно было бы рассчитывать на спасение, ибо там заканчиваются владения султана Феса и начинается дружественное союзное государство Великого Султана. Не то чтобы на этой территории каким-то образом охранялись границы, но султан Феса и испанцы хорошо знают, что могут столкнуться здесь с янычарами, преданными Великому Султану.
Хасан хочет проверить, не нужна ли помощь арьергарду. Он уже повернул своего скакуна, когда Баба, пришпорив своего, преграждает ему путь.
— Не думай об арьергарде, уводи остальных.
Здоровые и боеспособные солдаты, кони которых еще в состоянии скакать, должны пересечь долину и прорваться к Алжиру. Баба останется здесь и постарается подтянуть арьергард или по крайней мере задержать преследователей.
Хасан готов ослушаться приказа и остаться с Аруджем, который в ярости гонит его прочь.
— Ты хочешь подарить армию и наши знамена Комаресу или этому выскочке султану Феса, у которого даже нет имени? Ты не умеешь считать солдат по стуку копыт их лошадей, а я их сосчитал. Бесполезно оставаться здесь всем нам, чтобы позволить себя убить. Твой бейлербей приказывает тебе вести войско в Алжир.
Внизу во всю ширину долины появляются первые испанцы. У них тоже арабские скакуны, должно быть, те, что султан Феса обещал сохранить для Аруджа. Враг атакует арьергард.
— Уводи их. Скачите во весь опор. Так хочет твой отец, Баба. Я выиграю сражение, если ты приведешь их в Алжир! — говорит Баба Хасану сухим тоном приказа, хотя во взгляде читается любовь и нежность «последнего прости», и бросается вниз по склону. Он кричит, чтобы все, кто чувствует себя в состоянии доехать до Алжира, присоединялись к принцу Хасану по приказу бейлербея.
— В Алжир!
От отряда к отряду передается приказ об отступлении, как решил Арудж-Баба. Может быть, люди и не согласны, но сейчас не время спорить, самые сильные и быстрые устремляются в голову колонны.
Арьергард уже полностью окружен первой группой преследователей.
Основные силы противника появляются из глубины долины. По правому флангу спускается с плоскогорья кавалерия султана Феса.
Уже многие солдаты Аруджа погибли, большая часть оставшихся группируется вокруг сундука с сокровищами. Самые крепкие и боеспособные солдаты во главе с Хасаном и его офицерами достигли гребня холмов и перебрались через него. Они кажутся крошечным отрядом по сравнению с ордой испанских и фесских всадников.
Арудж-Баба, проклиная маркиза де Комареса, султана Феса и весь его подлый род, подбадривает оставшихся воинов. С их помощью ему пока удается сдерживать все новые и новые волны осаждающих. Прежде чем неприятель замечает, что лучшие части войска Краснобородого бежали, тем удается скрыться.
Бейлербей приказывает открыть сундук и разбросать сокровища: его солдаты, воспользовавшись суматохой, могут попытаться бежать. Есть слабая надежда, что блеск золота и драгоценных камней может отвлечь неприятеля.
Какой-то испанский солдат, наклонившись, пытается подцепить копьем ожерелье из драгоценных камней, но маркиз де Комарес закалывает его сзади. Та же участь ждет каждого, кого прельщает блеск золота.
Сокровища Алжира втаптываются в грязь копытами скачущих лошадей, разбиваются на мельчайшие осколки. Сказано: не мечите бисер перед свиньями.
Левой рукой раис наносит мощные, рубящие удары кривой турецкой саблей, а правую, серебряную, использует как палицу. Арудж-Баба великолепен и царственно-величав. Он вызывает на дуэль султана Феса и маркиза де Комареса. Баба получает истинное удовольствие от битвы, с радостью наблюдает за тем, как его люди, подобно смертоносным иглам, пронзают цепи противника, и вновь ему является видение: долго еще поэты будут воспевать его воинов, размахивающих кривыми саблями в своем последнем адском танце, и его самого, Аруджа, величественного, словно античные герои. Бейлербей оборачивается, чтобы окинуть взглядом гребни холмов на горизонте. Никто не преследует Хасана и его воинов. Но в этот момент Аруджа настигает испанская пика и начисто срезает голову, она катится в вихре разметавшейся огненно-красной бороды. Огромное тело какое-то время стоит неподвижно, а затем тяжело падает. Лошади топчут и волокут за собой его прославленный на всех морях малиновый плащ.
Комарес отменяет атаку. Он понял, что его обманули. Большая часть берберов спаслась бегством. Но Баба мертв. — Свяжите пленников.
Бесполезный приказ. На поле сражения только мертвые или смертельно раненные берберы.
Добивают умирающих испанцев. Осеняют крестом трупы христиан. Подбирают голову главного пирата: она обещана государю. Если найдется серебряная рука, она будет считаться трофеем Комареса. Сабля достанется солдату, который метнул копье, но он, кажется, погиб. Если его нет в живых, то сабля Аруджа и его малиновый плащ составят единственные в своем роде ex voto.[6]
Это утро было тяжелым и для испанцев. Комарес сидит усталый посреди поля боя, которое простирается перед ним усеянное трупами. Он обливается ледяным потом. Ему холодно в этот солнечный день. Маркиз уже давно страдает от изнурительного поноса, который отравляет ему всю радость победы.
XVIII
Весть о гибели Аруджа достигает города Гента и поражает Шарлотту-Бартоломеа в самое сердце, как стрела, в тот момент, когда она, недавно вернувшаяся в свои Нидерланды, покупает кружево в магазине Томаса Гуппера.
— Арудж-Баба мертв, слава тебе Господи! Наконец-то они обезглавили этого дьявола! — кричит Томас Гуппер, распахивая дверцу погреба.
— Зачем же так кричать? — кричит в свою очередь Корнелия Гуппер, обращаясь к мужу, голова которого показывается над деревянным полом.
Госпожа Шарлотта, ошеломленная этой новостью, опирается о прилавок. Кружево внезапно словно каменеет в ее руках, а глаза и голову заволакивает туманом.
— Скорее стул, Беатриса! И бокал рейнского.
Другие покупатели, стоящие на почтительном расстоянии, тоже замечают внезапное недомогание маркизы.
Какой-то галантный кавалер подвигает поближе к ней поднос, на котором курится ладан.
— Устраивайтесь здесь, дорогая госпожа, откиньтесь поудобнее, — бормочет лавочница, допуская необычную фамильярность, однако, вполне оправданную в подобных экстренных случаях, и, усадив Шарлотту-Бартоломеа на стул, который принесла Беатриса, расправляет фижмы, чтобы ей было удобнее сидеть.