— Нет, нет, маркиза, черное не годится для сегодняшнего вечера.
С огромной гордостью лавочник показывает изумительное светлое кружево для праздничных церемоний и набрасывает ей на голову.
— В этом шедевре вы будете великолепны на ночном богослужении и также в Испании, при дворе императора, когда он будет праздновать победу вместе с его превосходительством…
Томас Гуппер замолкает на полуслове, пораженный внезапной догадкой.
— Простите, ваше сиятельство! Корнелия права. Мне не хватает деликатности! Его превосходительство губернатор Орана жив и здоров! Он очень скоро вернется, госпожа!
При этой второй новости Шарлотта вынуждена придать своему лицу радостное выражение и, улыбаясь, сделать вид, будто испытывает огромное облегчение, а Томас Гуппер говорит, что сам позаботится о том, чтобы как можно скорее отправить ее домой на носилках.
— Курьеры наверняка имеют специальное сообщение для вас, ваше сиятельство, и уже разыскивают вас по всему городу.
Мы отправимся тотчас же, как только все будет готово. Здесь становится слишком многолюдно.
И действительно, появляются новые покупатели, взволнованные сообщением, которое теперь уже распространилось по всему городу. Магазин Гупперов — удобное место встреч для гентских дам. Чтобы выбрать покупки, проще пригласить продавца или даже самого хозяина на дом с образцами товаров, но пойти к Гупперам значительно интереснее. Здесь можно поболтать вне стен собственного дома без всяких церемоний, без мужей и без прислуги. Здесь узнают все последние новости дня, новости моды, выведывают тайны соперниц. У Гупперов вполне изысканная и приятная, а когда нужно, то и конфиденциальная обстановка. Частенько там можно встретить представителей высшего света, подышать одним воздухом с аристократами, увидеть какой-нибудь «прекрасный цветок из королевского сада», как говорит Гуппер.
Но госпожа де Комарес с ее недомоганием вовсе не похожа на цветок. В этот момент она больше напоминает какой-то увядший овощ. Или если относиться к ней с особым уважением, то ее можно принять за пожилую святую или блаженную — так ее вырядили Гупперы. Они надели ей рукавчики и воротник из черных кружев, которые она уже купила, а на голову накинули, приколов двумя сверкающими шляпными булавками, белую мантилью для торжественных церемоний. Мантилья такая широкая, поистине царская, что она спускается по плечам маркизы как плащ, закрывая не только ее руки и ноги, но даже подлокотники и спинку кресла.
— Соблаговолите принять это кружево в подарок, госпожа, и по случаю праздника простите мне мой глупый поступок.
А поскольку сеньора благосклонно принимает подарок, звучит тост, и все получают разрешение поздравить маркизу и засвидетельствовать ей свое почтение. Посетители лавки торопятся наперегонки подружиться с супругой победителя. Ее приглашают отдохнуть в замках, подышать воздухом в их загородных имениях, обещают любовь и дружбу, дабы скрасить ее одиночество в отсутствии героического супруга, хвастают родственными связями. Улыбаются, болтают, порхают, словно бабочки, — словом, надоедают как могут, причиняя Шарлотте бесконечные страдания.
В данную минут все это не имеет значения для Шарлотты де Комарес. Напротив, бесконечные поклоны и реверансы вызывают у нее лишь гнев, ведь она уверена, что, стоит повернуться к ним спиной, все эти грациозные бабочки превратятся в отвратительных мух, комаров и оводов и начнут жужжать о ней, о Комаресах, об Анне де Браес, о ее браке и об их африканских приключениях, которые держались в секрете.
Наместница Фландрии своим специальным указом наложила запрет на распространение сведений о пленении и последующем выкупе двух знатных дам из рода Комарес. Правительница пресекает любые сплетни, даже если они лишь косвенно задевают королевскую семью. Но поскольку люди постоянно снуют между двором наместницы Марии, испанским двором и двором Фердинанда Габсбургского и постоянно циркулируют слухи и письма, этот как бы официально наложенный запрет, эта официально признанная тайна дают повод для еще больших сплетен.
В конце концов сплетня, на которую в магазине Гупперов не было и намека, в последующие дня появляется-таки во всех хоть сколько-нибудь известных салонах, где постоянно рождаются различного рода измышления просто от скуки, забавы ради, выдаваясь за абсолютные истины. Их передают непременно шепотом, якобы ради соблюдения приличий и благопристойности, а на самом деле, чтобы сомнительное удовольствие было еще полнее. В этих салонах говорят, дают понять, намекают, что Шарлотта-Бартоломеа де Комарес — жертва разрушительных любовных страстей. В доказательство приводится тот факт, что она, такая толстая и крепкая, в магазине Гупперов из-за внезапного приступа волнения стала белее тончайших кружев, что держала в этот момент в руках. И нельзя сказать, что Шарлотта раздосадована такими слухами. Напротив, она, судя по всему, даже польщена.
«Хорошо, очень хорошо, — думает она, замечая завистливые взгляды дам, которые часто посещают и ее, и дворец кузины Марии, — пусть думают, будто я пережила тысячи страстных романов! Пусть думают что хотят! Пусть завидуют и даже лопнут от зависти!»
Сама же Шарлотта убеждена, что этот приступ, это недомогание, которые и в самом деле имели место, чего она не может отрицать, случились все-таки не из-за любви. У нее перехватило дыхание и потемнело в глазах от гнева. Если существует Всевышний, вообще кто-то, кто правит миром, как мог он допустить подобную несправедливость, подобную дисгармонию в им же самим созданном мире? Как мог даровать он победу такому примитивному и ничтожному человеку, как маркиз де Комарес? Человеку с таким холодным сердцем? Маркизе стало плохо именно от обиды.
С тех пор как маркиз сделал все возможное, чтобы оставить ее в плену, Шарлотта-Бартоломеа, хотя и была вынуждена на людях относиться к нему с почтением, как подобает благородной сеньоре и верной супруге, в глубине души испытывала лишь презрение, которое отчасти компенсировало отвращение от необходимости носить его имя и лицезреть себя рядом с ним на официальных портретах. Она дала себе клятву отравить ему жизнь и никогда не одалживать денег, как бы упорно он их ни просил. А он попросит, обязательно попросит, потому что он вечно без денег, как все солдаты, которые если и выигрывают одно сражение, то обязательно проигрывают другое. Маркиза де Комарес откладывает каждую монету, чтобы иметь удовольствие сказать маркизу, своему супругу: «Это мои деньги, дорогой, и я тебе их не дам». Для этого ей нужно иметь много-много денег и драгоценностей, чтобы разложить их перед ним, такие прекрасные и недосягаемые.
— Несомненно, — уговаривает себя Шарлотта-Бартоломеа, — этот приступ дурноты был вызван у меня гневом, оттого что победу одержал маркиз де Комарес.
И все же, когда наступает ночь и маркиза ложится спать, ей приходится признаться самой себе, что именно смерть Аруджа засыпала черным пеплом ее мысли и чувства, прогнала сон, сломила волю к жизни. У нее нет больше желания продолжать свое путешествие, подготовленное с такой тщательностью и начатое с таким блеском. Она делает официальное заявление, что долг и неотложные дела призывают ее обратно в Испанию, освобождает себя от всех обещаний и обязательств во Фландрии, рассылает письма с извинениями из-за несостоявшегося визита к Габсбургам, а также в Рим и мчится ко двору императора, чтобы, опередив своего ненавистного мужа, покарать его суровой и справедливой местью.
Однако, когда она туда приезжает, оказывается, что ее победоносный супруг уже прибыл несколько дней тому назад и, пожиная плоды своего триумфа, сам приготовил ей неприятный сюрприз. В одной из новых церквей Шарлотты-Бартоломеа маркиз выставил на всеобщее обозрение и поругание то, что осталось от ее бейлербея — бороду и плащ, — и очень гордится тем, что в сущности превратил в священное ex voto все, что осталось от демона.