Именно в этот момент на холме вспыхивают языки пламени. Они образуют гигантскую огненную арку, как будто огонь специально притаился и ждал, чтобы неожиданно подняться над городом пламенеющей короной.
— Проклятье, гоните их в море! — кричит разгневанный Хасан, в то время как мориски смеются и поют от радости при виде горящей цитадели их прежних хозяев. — Те, кто не успеют, останутся на берегу. Мы отплываем.
Приходится даже помахать саблями, чтобы добиться исполнения приказа. Тем временем пламя охватывает испанские жилища, добирается до площади в старой части города, скользит по тропинкам спуска. Белые дома ярко вспыхивают на общем фоне пожара.
— В лодки! В лодки!
Наконец на воду спускается более сотни лодок, и еще два десятка судов готовы принять на борт тех, кто сейчас мчится сюда с горы, подгоняемый огнем.
Лодки продвигаются вперед крайне медленно. Они до того перегружены, что их борта едва виднеются над водой.
На востоке горизонт начинает светлеть, и в глубине, там, где залив вновь сужается перед выходом в открытое море, появляются все еще темные очертания двух высоких массивов.
Тот, что слева, более приземистый и темный, так как зарос лесом. Он нависает над морем там, где обнажились отмели. Поэтому его не нужно укреплять специально, он укреплен самой природой. А тот, что справа, — морская скала, выступающая словно клык — защита от морских бурь, и удобный, и вполне безопасный причал. Там, на этом огромном скалистом пике, и находится форт с мощными пушками и зоркими часовыми, мимо которого им придется проплыть. Первоначальный замысел берберов заключался в том, чтобы проскользнуть друг за другом вдоль скалы у самого форта под прикрытием шума волн, бьющихся о мыс, чтобы потом пройти в залив как бы наискосок и выплыть в открытое море мимо массива, поросшего лесом, там, где кончается мелководье, полагаясь на темную, безлунную ночь. Но со стороны города темноту уже рассеял пожар, который разгорается все ярче, а в море тоже становится светлее — приближается утро. Часовые форта уже могли подать сигнал тревоги, и атаку следует ожидать с минуты на минуту.
Однако еще раньше начинается атака с берега. Там поднимается и растет облако пыли, которое, рассеявшись, открывает взглядам отряд всадников.
Лодки уже отплыли достаточно далеко, так что беглецы могут не опасаться выстрелов с берега, которые лишь поднимают фонтанчики брызг у самого края воды. Мориски, чувствуя себя в безопасности, отвечают на них ругательствами и оскорбительными жестами, от которых еще больше раскачиваются их и без того утлые суденышки. К счастью, всадники, ослепленные пламенем пожара, хотя и понимают, что какие-то лодки вышли в море, не могут рассмотреть, сколько их на самом деле, и даже не подозревают, что бежали все мориски. К тому же полоса огня, достигшая последних домов внизу, мешает им увидеть, что же на самом деле случилось в городе.
Уговорами и угрозами удается успокоить людей и заставить их замолчать. Берберы, сидя в своих лодках, помогают и дают советы неопытным гребцам, указывают проход, бросают канаты, вытягивают, когда надо, лодки морисков вручную.
Достигнув форта, они держатся у самой скалы, но нечего больше и думать плыть друг за другом: время упущено, рассвет уже близок. Они спешат изо всех сил, задыхаясь как во время бега, до спазмов в горле от нечеловеческого напряжения, прекрасно понимая, как опасно красть кость у собаки из-под самого носа.
Нужно еще прибавить скорость. Они выбрасывают в море последние узлы и ящики, включая и мешки со съестными припасами, чтобы облегчить перегруженные лодки, и гребут, гребут изо всех сил.
Когда беглецы достигают самой узкой части залива, им приходится отойти от скалы, служившей убежищем, и каким-то чудом они оказываются на противоположной стороне, там, где виднеются мели.
Ночь кончается, утро все более решительно заявляет о себе, и хотя облегчает проход по мелководью, увеличивается опасность того, что их заметят со сторожевой крепости. Ее силуэт теперь возвышается прямо напротив них, все более четкий, угрожающий. Часовые, даже если они не слышали выстрелов с берега, даже если у них не вызвал подозрения пожар, — а его лишь с большой натяжкой можно было принять за обычные костры, на которых сжигают тернии и сорняки, — очень скоро увидят их флотилию и навряд ли подумают, что это праздник на воде или массовая ловля рыбы. И тогда форт оскалит свою огненную пасть, гораздо более мощную и зубастую, чем оружие у всадников на берегу.
Первый залп слишком короткий и не достигает цели. Но в форте успеют перезарядить орудия и перестрелять их прежде, чем беглецы окажутся в безопасной зоне, за лесистым мысом, который, увы, так далеко.
Из форта раздается второй залп, уже прицельный, но, к счастью, недостаточно точный. Большая часть снарядов падает в пустоту, только один попадает в лодку и разбивает ее в щепки. Все, кто находился в ней, погружаются в пучину.
Одномачтовая галера Хасана дает ответный залп, как и было предусмотрено в подобном случае. Сам галиот находится вне досягаемости выстрелов из форта, но он, в свою очередь, тоже не может подавить пушки противника: его выстрелы должны лишь оповестить о наличии мощных военных кораблей, которые приняли беглецов на борт. Теперь уже можно больше не делать из этого тайну. Галиоты могли бы подойти ближе и энергичнее ответить на огонь, но игра не стоит свеч, тем более, что задача у них другая — доставить морисков на землю предков.
Только теперь беженцы понимают, что до свободы и полной безопасности еще далеко. Атмосфере праздничного ликования приходит конец. Только теперь люди действительно готовы беспрекословно подчиняться приказам.
Очень скоро выстрелы станут прицельными. Это будет настоящее побоище, если только беглецы не увеличат скорость.
— Уменьшить груз! Все, кто умеет плавать, бросайтесь в воду!
Многие юноши, вымазанные сажей, из тех, что брали гарнизон, так и делают. Они не просто умеют держаться на воде, они плавают как рыбы.
Третий выстрел попадает в цель. Многие лодки разбиты. Моряки-берберы стараются как можно дальше уйти от разбитых лодок и тащат на канатах более медлительные лодки морисков, пока огибают мыс, за которым скрываются около двух десятков галиотов, отважно вошедших в зону рифов, недоступную для обычных военных судов.
Шлюпы берберов переправляют на борт морисков и возвращаются назад, на помощь лодкам, оставшимся в зоне прострела.
Четвертый залп уже не причиняет большого вреда. Перевертываются всего две лодки, скорее, из-за неосторожных движений сидящих в них испуганных людей.
Пятый залп попадает в обломки. Но есть новые жертвы среди тех несчастных, которые, цепляясь за разбитые доски, ждут спасения.
Шлюп Хасана и еще две лодки вновь отваливают от мыса, пользуясь паузой между залпами. Гребцы шарят веслами в поисках оставшихся в живых и, ориентируясь на крики и стоны, втаскивают на борт столько пострадавших, сколько могут вместить их суденышки, а остальным просто бросают веревки и тянут за собой.
Шестой залп запаздывает, есть надежда, что выстрелы прекратятся, но молчание пушек обманчиво, не следует слишком рассчитывать на него. Они все еще находятся у самого вражеского порога: враг обманут, но теперь уже полностью осознал происшедшее.
Раздается одиночный залп. Нужно срочно возвращаться. Раис все еще мешкает, продолжая искать уцелевших среди обломков разбитых лодок. Он слышит стон, оборачивается, но, видя вокруг только мертвые тела и все те же обломки, подтягивает веслом несколько проплывающих мимо трупов: кажется, один из них еще дышит. Совсем мальчик, он весь в крови. Хасан втаскивает его на борт. С адмиральского судна раздается сигнал о готовности к отплытию. Лодки берберов уже установлены в своих отсеках, остальные оставлены на мелководье. Если испанцы захотят вернуть свои суда, им придется хорошенько поработать, чтобы привести их в порядок после того, как они потанцуют на волнах и постукаются о выступы скал.