На причале расстелены все самые красивые ковры и шелковые покрывала, какие только удалось найти в городе, чтобы император, сойдя на берег, ступал по ним. Причем по плану предусматривалось, что, как только он пройдет, два человека будут скатывать очередной ковер, чтобы в целости и сохранности вернуть владельцу — купцу, дворянину или в церковь. Но сразу вслед за императором катит мощная волна его отборных гвардейцев. Грубые и напористые, они молниеносными ударами кинжалов и шпаг режут дамаск, парчу и бархат, превращая чудесные покрывала в безобразные лоскутки и лохмотья.
Император доволен. Он улыбается и, будучи человеком вежливым и хорошо воспитанным, по дороге ко дворцу не устает повторять, что все прекрасно организовано. И его улыбка переходит в откровенный хохот, когда, добравшись до дворца и поднявшись на верхний этаж, он наблюдает из окна за веселой неразберихой на площади.
Его бравые солдаты закалывают направо и налево бычков и поросят, бросают друг в друга яйца, яблоки и живых кур, бьют бутыли с вином, надевают себе на головы опустевшие корзины и горшки, гоняются по всей площади за убегающими от них девочками и мальчиками, которые принесли все эти дары.
— Ваше величество, на этот раз вы не плачете, как в гостях у Фердинанда? — шутливо спрашивает Анна де Браес, приседая в поклоне перед своим кузеном-императором, хотя ей хотелось бы надавать ему пощечин.
— Это по-настоящему веселый праздник, — отвечает Карл, — а то, что я нашел здесь вас, самый прекрасный для меня подарок!
После того как разыгравшиеся гвардейцы немного успокоились, губернатор, продолжая выстраивать сюжет праздника на свой страх и риск, отдает распоряжение, чтобы на площадь вынесли специальные дары, приберегавшиеся для финала, как сласти на десерт.
— Несите лакомства и выпечку, — кричит он из окна, приглашая своего сиятельного гостя снова выглянуть наружу, — несите венки из цветов, ведите диковинного зверя.
Карл стоит у центрального окна, Анна де Браес рядом с ним. Он приветствует праздничную толпу, восхищается фантастическими венками, аппетитными сладостями, фигурками из теста, остается доволен восхваляющими его надписями, и особенно надписью «от восхода до заката», которая символизирует гигантские размеры его империи. Однако чудесный теленок о двух головах вызывает у него ужас.
— Уведите его прочь, чудовища приносят несчастье, — кричит он, испуганный и оскорбленный, — прочь! — И в гневе отходит от окна.
Этого инфернального двухголового теленка, одна голова которого, разумеется, ненастоящая, ведет Рум-заде, переодетый пастухом. Ему приходится удирать, но, увидев и узнав Анну де Браес, он, прежде чем снова переодеться, успевает послать нужную весточку.
Ночью с капитанского мостика императорской галеры раздается громовой голос: «На берег!»
Никто толком не знает, как и почему это произошло. Одни считают, что по ошибке, другие — по специальному приказу, третьи — из-за необходимости положить конец морской болезни, от которой страдает императорская армия, или чтобы без помех ремонтировать корабли, но факт остается фактом. Бухта буквально кишит солдатами, так что моря даже и не видно, настолько оно забито лодками, плотами, пустыми бочками и брошенными судами. Повсюду видны плывущие люди, энергично работающие руками, ведь кругом вода и глубоко. Торопясь как можно скорее сойти на берег, люди бросаются с галер и плывут, охваченные внезапным страхом, а между ними плавают многочисленные шляпы, потерявшие своих хозяев, некоторые из них, вероятно, пошли на дно. Ведь в такой толчее, если один-два человека утонут, никто и не заметит.
Когда солдаты выходят на берег, зрелище такое, будто пляж и все прилегающее к морю пространство накрыл огромный черный ядовитый гриб.
Эта ночь оборачивается трагедией для многих жителей одиноко стоящих на побережье домов и отдаленных поселков.
Какой-то приходской священник всю ночь бесстрашно бьет в колокола, чтобы жители из близлежащих деревень бежали в горы, спасая по крайней мере жизнь, раз дома все равно не удастся уберечь от разграбления.
Когда первые сообщения о случившемся достигают города, губернатор приходит в отчаяние, не зная, как ему поступить: то ли попытаться обуздать разбушевавшихся солдат, то ли оставить все как есть и дать им исчерпать свое неистовство до конца.
Да и как их обуздать? С чьей помощью? Вице-король еще не приехал. Император уже ушел спать, и никто не решится его беспокоить. Андреа Дориа, правда, бодрствует и даже играет с матерью губернатора в тарокки, но он не может отдавать приказы и командовать солдатами на суше. Они всего лишь разновидность товара, подлежащего транспортировке, который он привез на своих кораблях, и их поведение на берегу никак его не касается, уже не говоря о том, что командование ими не входит в его компетенцию. Командиры разбрелись по домам, где им удалось найти приют. Кто их будет разыскивать? Впрочем, они тоже имеют право на отдых. Но даже независимо от прав и обязанностей, можно ли надеяться на то, что среди ночи какой-то офицер сумеет образумить целую армию головорезов, которые будто с цепи сорвались?
— Завтра утром командиры разыщут своих людей и призовут к порядку. Имейте терпение и подумайте о том, что пришлось вынести этим парням: ведь они провели в море столько дней и ночей, — говорит молодой и энергичный адъютант. Его прислал Андреа Дориа, чтобы успокоить губернатора, а сам он успокаивает его старую мать, позволив ей выиграть несколько партий в тарокки. — Найдите возможность предупредить население, чтобы они не вздумали сопротивляться, и готовьте наличные деньги. Если пообещать солдатам, что первый, кто вернется на корабль, получит давным-давно не выплачивавшееся жалованье, — вот увидите, как они все побегут обратно!
Если бы это было возможно! Бедный губернатор, бедный в прямом смысле этого слова, с пустующей уже много месяцев казной, не может, конечно, требовать новых пожертвований от зажиточных горожан, если такие вообще еще остались. После того как их разорил неурожай, он, губернатор, окончательно добил их непредвиденными расходами, связанными с приездом императора, предоставив взамен возможность полюбоваться, как все их добро уничтожили еще до начала церемонии.
На следующий день император уже с раннего утра в седле, веселый и нетерпеливый. Ему была обещана охота на кабана, в этой дикой и суровой глуши она представляется ему опасным приключением. В угодьях, предусмотренных ранее для охоты, уже прошла другая охота, которую устроила высадившаяся на берег армия. И теперь солдаты, пресытившись кутежами и дебошами, бродят в полях и вокруг домов такие же потрепанные и разбитые, как та домашняя утварь, что они в угаре веселья выбросили наружу, предварительно изломав.
Губернатор, который все больше приходит в ужас и отчаяние, предлагает объехать стороной поля и леса, где гуляет солдатня, и отвезти гостей охотиться на кабана в горы, чуть дальше на север.
— Уж скорее бы приехал вице-король, — жалуется губернатор королевскому адвокату, который является его правой рукой и благодаря этому сильно разбогател. — Он взял бы на себя бразды правления и отвечал бы за все, что происходит. А сегодня ночью произошло страшное, — говорит он тоном человека, ожидающего справедливого наказания. И везде, где губернатор вместе с егерями ищет место для императорской охоты, он видит вокруг лишь разорение и тлен. — Это конец. Это наш конец!
— Ваше превосходительство, — говорит ему королевский адвокат льстивым и вместе с тем покровительственным тоном. — Кто может упрекнуть вас? Вице-король, не проявивший должной поспешности, чтобы приехать вовремя и засвидетельствовать почтение своему господину и императору? Командиры, которые провели ночь в кутежах или просто спали? Или сам император, явившийся косвенной причиной всех этих беспорядков и, судя по всему, не придающий им никакого значения? Не будем отравлять себе жизнь. Может быть, это несчастье и станет тем лекарством, которое положит конец болезни. Неурожай принес столько нежданных смертей, что лишние, так сказать, внеплановые дети нам не помешают, а только заполнят образовавшуюся пустоту. Что же касается некоторых потерь, то вы не хуже меня знаете, что в этих краях нет ничего по-настоящему ценного, о чем стоило бы сожалеть.