Брату Джону, ибо речь идет именно о нем, не исполнилось еще тридцати лет. В раннем детстве он выпал из рук няньки и повредил голову. Когда Джон подрос и обнаружилась его умственная отсталость, семья решила отдать его в монастырь. Тут Брат Джон влачил свое бездумное существование среди монахов, привыкших к нему, как к доброму безобидному дурачку.
Когда Отто был совсем маленьким, его отдали на попечение брата Джона. С этого часа и до тех пор пока Отто не вырос достаточно, чтобы заботиться о себе самому, дурачок Джон не расставался со своим питомцем ни днем, ни ночью. Частенько, гуляя по саду, где он любил размышлять в уединении, аббат Отто видел брата Джона, сидящего в тени грушевого дерева рядом с пчелиными ульями. Он укачивал малыша на руках, распевая песни, лишенные всякого смысла, и глядя куда-то вдаль светлыми глазами, лишенными всякого выражения.
По мере того как Отто подрастал и набирался ума, его учение в монастыре могло бы отдалить его от брата Джона, однако этого не произошло. Напротив, связь между ними крепла, а не слабела. Все свободное время мальчик старался быть рядом со своим старшим другом. У подножия горы, где монахи собирали виноград, в саду или на лужайке эту парочку всегда видели вместе. Они ходили, держась за руки, или сидели рядышком в укромном уголке. Но больше всего им нравилось лежать на дощатой площадке под крышей колокольни. Огромный темный колокол висел над ними, а рассеянные лучи солнца проникали к ним под крышу, где поселилась большая коричневая сова. Птица привыкла к своим гостям и смотрела на них сверху круглыми печальными глазами.
У подножия колокольни простирались белые стены сада, ниже — виноградники, а еще ниже текла река. Казалось, она несет свои сияющие на солнце воды в какую-то сказочную страну. Друзья могли часами лежать на полу колокольни, посматривая с высоты на мир божий и ведя преудивительные разговоры. Вот вам для примера один из них.
— Вчера утром я снова видел ангела Гавриила, — говорит брат Джон.
— Да, — отзывается Отто, — а где это было?
— В саду на старой яблоне, — рассказывает брат Джон, — я гулял в этом месте, а мои мысли бегали вокруг, как полевые мыши в траве. Сначала я услышал удивительное пение. Оно было таким низким и сладкозвучным, что походило на гудение большой медоносной пчелы. Я взглянул на дерево и увидел две горящие искры. Сначала я принял их за две звезды, упавшие с неба, но потом я догадался, что это. А ты понял?
— Нет, — отвечает Отто на одном выдохе.
— Это были ангельские глаза, — говорит брат Джон и загадочно улыбается. — Так вот, я вглядывался в две искры и чувствовал себя счастливым, как чувствует себя всякая божья тварь, когда взамен зимних холодов наступает весна, солнышко пригревает, а кукушка снова подает голос. Постепенно я разглядел лицо, которому принадлежали глаза. Вначале оно светилось бледным светом, подобно луне среди ясного дня. Но затем этот свет разгорелся так ярко, что мне стало невмоготу смотреть на него. В своей руке ангел держал зеленую ветвь, усыпанную цветами, похожими на цветы боярышника. Одежда у ангела была сшита из чего-то сияющего, как солнечный свет или чистый снег. Тут я понял, наконец, что передо мной ангел Гавриил.
— Скажи мне, брат Джон, что говорят об этом дереве? — спросил он меня.
— Говорят, что оно умерло. Садовник собирается принести острый топор и срубить его.
— А что ты об этом думаешь, брат Джон?
— Думаю то же самое. Дерево умерло, и его следует срубить, — ответил я.
При этих словах ангел улыбнулся, и сияние, идущее от него, заставило меня прикрыть глаза. Он сказал:
— Значит, ты, брат Джон, и впрямь такой простак, каким тебя считают люди. Смотри, что я тебе покажу.
Тут я снова приоткрыл глаза, и увидел, как ангел Гавриил дотронулся своей цветущей веткой до голых ветвей мертвого дерева. Они сразу же покрылись листьями, цветами, а потом и прекрасными плодами. Яблоки были точно золотые, и каждое благоухало, как целая клумба с цветами.
— Это вечно живые души яблок, — объяснил мне ангел, — они никогда не увянут и не погибнут.
— Тогда я попрошу садовника, чтобы он не рубил эту яблоню, — сказал я.
— Нет, нет, не надо, — испугался ангел, — дело в том, что если дерево не срубят на Земле, его никогда не удастся посадить в райском саду.
Тут брат Джон прерывает свой рассказ и, лежа на полу, глядя в пустое пространство, затягивает одно из своих безумных песнопений.