— Не было никаких сомнений в грядущем? — тихо вставил слепой. Что-то внутри него побудило его задать этот вопрос, хотя он и не хотел перебивать девушку. Казалось почти невероятным, что у этой, судя по всему, молодой и красивой девушки, такие странные взгляды на величайшую из тайн бытия. Было ли это преданностью идеям отца? Было ли это такой же мономанией? Нет, не до конца. Это определение не нравилось слепому, ведь мысленным взором он видел эту девушку даже лучше, чем если бы у него было зрение. Его мысленный взор проникал вглубь, за то, что скрывалось под кожей цвета слоновой кости, за широкие глаза, за золотистые волосы. Это не было мономанией, в том смысле как это слово обычно воспринимают. Это не было одержимостью, идеей фикс. Это было религией, священной верой, вложенной любимым отцом в сердце и разум девушки. Возможно, это было странной верой, но человек, давший этой девушке жизнь, и сам был необычен.
— Не было никаких сомнений! — уверенно повторила девушка, и ее голос показывал небольшое удивление от того, что в чем-то можно было усомниться. — Филипп был с ним, и все шло по плану до самого конца. Три пореза вен символизировали три древнеегипетских царства — Верхний Египет, Нижний Египет и Египет, возникший после их объединения.
Мы с тетей незаметно вошли в частную столовую со двора. Я подождала удобной возможности, наблюдая из-за пальм, и прошла к подготовленному Филиппом столику. Тетя закрыла дверь за мной. Отец просил меня пообещать, что я буду присутствовать при этой сцене. Я дала обещание, когда вышла замуж за Филиппа.
Сначала я не видела отца — он был в квартире наверху. Тетя спустила его. Каркас прекрасно работал — как часы. Филипп был у пальм. Норманн закрыл двери, Карл считал, что он ушел в шесть часов, но на самом деле он оставался, чтобы довести план до конца. Филипп и тетя сделали свою часть работы без каких-либо проблем. Думаю, старший официант мог бы помешать нашему плану, но тетя с Филиппом предотвратили это.
Затем появились вы. И вы правы: когда мистер Карл заговорил, я не знала, кто вы такой. Но меня испугало что-то в вашем лице и в том, как вы дотронулись до запястья. Я разбила бокал и порезала палец. Тогда вы заговорили с вашим секретарем. Я знала, что он идет за мной. Филипп ждал возле «Уолдорфа», он опасался, что я буду хоть как-то втянута в это дело, и стремился не допустить этого. Он позвонил и предупредил тетю. Затем Филипп сел в машину, которую он позаимствовал у окружного прокурора (тот дружит с его отцом). Филипп хотел втянуть прокурора в это дело, чтобы тот смог помочь нам, вместо того, чтобы играть против нас, как могло бы произойти.
Колтон кивнул, признавая, что все было умно — хитростью перетянуть прокурора на свою сторону. Брэкен продумал многое, не оставляя возможности для того, чтобы план пошел наперекосяк. Но лишь один момент оставался рискованным, и Колтон знал о нем.
— Отец предполагал, что обо всем станет известно на следующий день после его смерти. Он сделал все возможное, чтобы защитить нас. Отправил записки с бутылкой вина. Он знал: будет легко доказать, что их написал именно он. Письма в полицию и коронеру были идеей Филиппа. Отец разослал уведомления о смерти. Он позировал для фотографии в облачении, которое носил дома. Нам казалось, что все это сможет убедить всех, что в наших действиях не было никакого злого умысла.
Но внезапное появление вашего секретаря испугало нас. Думаю, тетя начала понимать: сделанное ею приведет к прибытию полиции, а она всегда ее боялась. Они преследовали ее, так как она отказывалась заплатить взятку. Она подумала, что если ваш секретарь увидит человека из ресторана, и тот расскажет ему обо всем, то ваш секретарь поверит и сможет убедить вас. Но он отказывался верить. Это был тот редкий случай, когда трюк Серебряной Сандалии не сработал. Человек, выдававший себя за моего дядю, был официантом и жил в доме тети. И он носил пробный серебряный каркас, созданный моим отцом. Так что когда пришел ваш секретарь, тете оставалось только одно. Она должна была сделать его своим союзником, пока все не прояснилось. Бедного официанта заставили помогать. Как мне было противно! — девушка содрогнулась. — Тетя хотела вколоть вашему секретарю морфий, но он сопротивлялся. Она воевала с ним, чтобы заставить его исполнять свою волю. Конечно, ему казалось, что с ним говорил ворон, и он попытался поймать его, напугав до полусмерти. Филипп дожидался снаружи, не смея войти в дом. В конце концов, он позвонил и сказал, что пора возвращать автомобиль окружного прокурора.